точно так же, как и в теле донора.
– Мне было не до возбуждения, – сказала Хелен с кривой усмешкой.
– Знаю. Но теперь это ненадолго. Вы превосходно восстанавливаетесь.
– Думаете, я сошла с ума?
– Не знаю. Зависит от ваших целей.
– Моя цель – сохранить все, что вы видите вокруг.
– Ну… – сказал доктор Арколио. – Думаю, вам это удастся. По словам вашего мужа, ему не терпится вновь заняться с вами любовью.
– Простите, – сказала Хелен, – что я заставила вас нарушить ваш моральный кодекс.
Доктор пожал плечами.
– Теперь уже поздно. Но, должен признать, я горжусь тем, что мне удалось сделать.
Хелен позвонила в маленький серебряный колокольчик, лежавший на столе позади.
– Тогда как насчет шампанского, барон Франкенштейн?
Во вторую пятницу мая она пришла в мрачную, просторную библиотеку, где работал Брэдли, и встала посреди комнаты. Она впервые вошла в библиотеку не постучавшись.
На ней была длинная шелковая рубашка алого цвета с алыми шнурками и алые же туфельки. Волосы слегка завиты и стянуты алой ленточкой.
Ее голубые глаза были слегка затуманены, на губах играла легчайшая из улыбок, а левая рука покоилась на коленке – легкая пародия на шлюху, ожидающую клиента.
– Ну что? – спросила она. – Уже четыре часа. Тебе давно пора спать.
Конечно, все это время Брэдли знал, что она была там, и пусть он даже хмурился над документами на землевладение, он не мог разобрать ни единого слова.
– Она готова? – наконец выдавил он.
– Она? – переспросила Хелен. Внезапно она обнаружила в себе новообретенную уверенность. Впервые за долгое время у нее было что-то, чего Брэдли жаждал.
– В смысле ты готова? – исправился он. Он встал. Крепко сложенный, широкоплечий мужчина пятидесяти пяти лет. Седой, с львиной головой, которая хорошо бы
смотрелась в качестве садовой статуи. Он был одним из знаменитых бостонских Эллисов – транспортных магнатов, землевладельцев, газетчиков – и сейчас считался
самым крупным брокером в лазерных технологиях во всем западном мире.