— Хм. Понятно. И что, у меня такое одержание тоже есть? — Конечно, Алексей. Одержимы в той или иной мере все. Вспоминай, как ты наворачивал ложкой вкусную еду. Помнишь?
— Ну да. — А осознавал ли ты себя тогда или просто превратился в существо, которое просто гонит себя за получением приятных вкусовых ощущений.
Алексей покраснел и замолчал, стыдливо пытаясь придумать, как выкрутиться. В голову ничего не пришло, и он решил признать правду.
— Да. Я потерял себя. — Вот это и есть проявление одержимости. Когда тело отключает разум, чтобы ничто ему не мешало наслаждаться, как в твоем случае, или получать удовольствие от проявлений эгоизма, как в других случаях. Насыщаться какими-то ощущениями или внутренними состояниями без контроля и без меры. Да ты не красней. Я тоже одержим. У меня тоже есть слабые места, которые могут меня на какое-то время подчинить. Все это и есть — Тень.
Алексей вновь, как и ранее перед Петровичем растеряно стоял посреди комнаты, впитывая и пытаясь полностью осознать все только что услышанное. — Алексей, вот смотри, это тоже пример и последствия одержания.
Квасьневский протянул ему несколько желтых и почти истлевших от времени листков из какого-то регистрационного журнала. Когда-то они были сильно измяты, но потом аккуратно разглажены. На одном листе были остатки нескольких капель, что слегка насторожило Алекса, потому как капли сильно походили на запекшуюся кровь.
— Хотя, сколько времени прошло, может и не кровь, подумал Алекс, оценивая желтизну листа и его трухлявость. Страницы легко осыпались по краям, будучи практически истлевшими. Им было очень много лет. Листы, судя по нанесенных на них типографской краской таблицах и по названиям столбцов, были вырваны из журнала готовности оборудования. Алекс на своей работе иногда заполнял журнал, подобный этому. В журнале указывались этапы подготовки оборудования, по каждому этапу ответственное лицо записывало о проведенных работах и своей подписью гарантировало что работа выполнена полностью и можно начинать следующий этап. Вырваны листы были весьма неаккуратно, по-видимому, в спешке. Это были последние листы, еще чистые, лишь на одном было пару записей от 25 апреля 1986 года. запись № 137. Проведены предпусковые испытания четвертого излучателя. Следующий этап разрешается. Инженер — лаборант Сидоренко.
Запись № 138. Излучатели установлены. Установка генератора запитана. Все оборудование контроля и регистрации запитано. Установка готова к испытаниям. Руководитель лаборатории Вольфиц.
Но то, что было написано поверх холодных записей рядовых технарей лаборантов, вызвало у Алексея если не страх, то что-то очень близкое к этому. Корявым почерком, видимо, в серьезной спешке поверх оперативных записей было написано. Я, младший сотрудник лаборатории исследований психической энергии. Фамилия Харитонов. Табельный номер 473. Сейчас, я похоже, последний, кто может записать происходящее и рассказать, что у нас происходит. Оборудование лаборатории перешло в супергетеродинный режим и сейчас работает на частотах, которые наши регистрационные приборы не могут измерить. Контроль и управление за оборудованием потеряны. Генератор работает в запредельном режиме и не реагирует на команды с пульта управления. Отключить с главного щита питания генератор не удалось. Нами было принято решение пожарным топором отрубить кабеля энергопитания от установок. Младшему сотруднику Петрову удалось добраться до вводов кабелей питания в установку и отрубить их, сам он при этом погиб. Генератор продолжает работать без подачи электроэнергии из вне! В зале генератора, по причине сработки блокировки по превышению пси поля, оказались заперты начальник лаборатории и ведущие лаборанты. Они все лежат на полу. Живы они или нет, я не знаю. Я их вижу через окно двери. Дверь открыть нет возможности. Все остальные двери так же заблокированы системой защиты. Со стороны вспомогательных помещений слышны стуки. Нас тут на начало испытаний было человек тридцать. Я ощущаю мощнейшее давление на психику. Уровень пси энергии зашкаливает. Покинуть помещение не смог. Выход из лаборатории заблокирован. Есть надежда пробраться наружу по шахтам вентиляции. Алекс взял следующий листок. Я Харитонов. Табельный 473. У нас безумие. Я только что очнулся. Видимо, терял сознание. Мощность пси поля стала еще больше. У меня носом и ушами идет кровь. В помещении генератора очнулись люди. Они ломятся в дверь. Но только… это уже не люди. Это ужас. Это. Это нелюди. Они мутируют. Сейчас я могу их опознать только по костюмам. Один из них только что разорвал другого на куски. Стук из соседних помещений продолжается. Но я боюсь даже предположить, что там. Генератор перешел в другой режим работы. Сейчас в пространстве излучателей сияют сферы ослепительного белого света, так же этот свет излучается вдоль граней установки. Я не знаю, что мне делать.
Алекс взял последний листок. Мне удалось выбраться, но мое состояние очень плохо. Сильная потеря крови. Похоже, внутренние кровотечения. Я выбрался через верхний канал вентиляции. Пришлось пробираться над помещениями где закрыты остальные лаборанты. В этих помещениях тоже не осталось людей. В одном, монстры похожие на тех, что в помещении генератора. Во втором — клеточная живая биомасса, много мышечной ткани, вперемешку с фасциямии и сухожилиями, все это плавает в крови. Биомасса почуяла меня и начала вытягивать из себя в мою сторону щупальце. Я выбрался. Сейчас я на верхнем цоколе. Попробую пробраться шахтой лифта наверх. Вокруг все перевернуто, побито и разрушено. Людей нет. Большое количество разломанной мебели и разорванной одежды вокруг.
Алекс в недоумении посмотрел на Квасневского. — Олег Павлович, я бы назвал это фантастикой, если бы это не вы мне дали почитать.
— Алексей, то, что ты сейчас прочел, есть последствия одержимости. По-видимому, несколько ученых были одержимы каким-то открытием и совершили преступление. Отклонившись, благодаря этой одержимости, от расчетных моделей проекта. И в итоге сами погибли и весь коллектив погубили.
— Профессор, а откуда эти листочки?
— Это записи из лаборатории, которая располагается под заводом Янтарь.
— Ничего себе! — Да, Алексей. Зона не просто так возникла, на ровном месте. Она есть следствие техногенной катастрофы. Вот с этим я и пытаюсь разобраться. — Как интересно! Как думаете, пси излучение, это и есть Выброс? Я, когда Выброс сторожил на крыше, тоже, когда он начался, жжение сильное по всему телу пошло и на душе таак тоскливо стало!
Квасневский пожал плечами.
— Вполне возможно, Алесей. Выброс, по замерам наших специалистов, содержит в себе множество диапазонов разных видов энергий. Включая и пси энергию. Правда, для регистрации большей части излучений у нас просто нет оборудования. Наша наука, увы, отстаёт от того, что здесь происходит.
Ранним утром, небо только посветлело, профессор разбудил Алексея. Они умылись, Алекс снова с удовольствием плескался в чистой воде, пока профессор не напомнил, что нужно спешить, поели холодной еды на кухне. Потом Квасьневский ненадолго отлучился, Алекс ухватил остаток недочитанной книги о талантах. Успел прочесть станиц пять, как вернулся профессор и сообщил, что они выезжают. Для Алекса это оказалось удивительной новостью. Профессор у военных взял машину и спокойно, без сопровождения едет в Зону. А они ему доверяют! Кто же этот человек? Пока Квасьневский смотрел под капот авто, Алекс ходил вокруг и рассматривал диковинную машину. Большущие колеса. Пристегивающийся тент, место водителя до предела просторно и ничего лишнего.
— Профессор, я такие машины только в интернете на картинках видел. — Алексей. Это ГАЗ-69. Надежнейшая вещь. Мы на ней поедем к ученым. Там я тебя оставлю, а сам вернусь.
— А разве по Зоне не опасно ездить автомобилем. Везде же аномалии. — Да, опасно. Если захочешь, мы остановимся у аномалии, в которой покоится такой же автомобиль. К сожалению, вместе с водителем. И теперь их общие размеры не больше этого колеса. Квасневский пнул колесо машины. — Но в остальном опасность минимальная. Ехать будем неспешно. Дорога разведана и по ней часто ездят военные.
— Понятно.
Алекс помог профессору загрузить в машину три мешка провизии для ученых. Спустя минут двадцать они выехали. Автомобиль бодро забрался на высокий холм, который отделял долину Кордона, где хозяйничал Волк и сталкеры с Фермы, от разливов Затона. Алексу не раз жители Деревни Сталкеров рассказывали ужасные байки про монстров и аномалии на Затоне. Здесь правила выживания были куда жестче. Алексу рассказывали о тайных тропах между Затоном и Кордоном. Давным-давно группе Волка удалось загнать и уничтожить группу бандитов, которые атаковали их из засады. Один из бандитов перед смертью сказал, что есть тайный переход на Затон через поля аномалий, в районе АТХ. Но как его найти? Народ только пожимал плечами. Попытки поисков были, но аномалий там так много, что выискать путь практически невозможно. Дорога и въезд на территорию Затона со стороны блок поста стали доступны после второго расширения Зоны. На радость, профессору Сахарову. Когда новый Периметр вокруг Зоны отодвинули еще метров на семьсот от Блокпоста, эта дорога аккуратно вписалась в новые границы и теперь Затон оказался доступен для военных патрулей и курьеров в сторону научного бункера. Поскольку сам Блок пост не подвергся атаке аномалий и на его территории не появилось ни одной новой, было принято решение Блок пост не переносить. Дорогу на Затон перегородили БТРом и установили несколько железобетонных блоков. В настоящий момент Затон представлял из себя высохшее русло когда-то судоходной реки. После первого супер Выброса река начала высыхать. А корабли остались лежать на брюхе. Теперь эта территория была сплошь покрыта высоким густым камышом. Прекрасно маскировавшим и Плоть и Кабанов. И даже Кровосос легко терялся в этих местах и заметить его заранее было очень и очень трудно. Блок пост военных контролировал оба въезда, и на Кордон и на Затон. И если на Кордон военные заходили крайне редко и только под прикрытием БТР, чтобы переслать смену солдат на объект «Чернобыль 2», то в сторону Затона и Юпитера ездили достаточно часто. Дорога для транспорта была относительно безопасна. На Затоне и ещё дальше, в районе завода Юпитер, было несколько объектов, которые военные периодически проверяли. Заодно вояки при оказии забрасывали на бункер ученых провизию.