но Хранитель – он с горящим взором,
Он – жестокий, не пропустит к смерти.
Мне не страшен отблеск мира духов,
Я сама их больше испугаю.
Я давно больна, и жизнь – болезнь мне,
Темный призрак это понимает.
Подожди немного, милый призрак,
Я приду, когда землею стану.
Я больна. И жизнь – болезнь мне.
От нее, постылой, умираю…
– Кто это? – спросила Шейра.
– Я не знаю, – все так же бесцветно произнесла тень. – Но я ее жду. А ты уходи, Живая, пока Страж тебя не заметил.
– Но я должна идти дальше!
– Не должна. Смотри!
И Шейра посмотрела. Туда, куда указала Тень. Она увидела себя, а рядом… а рядом… О, Боги! Нет! Она не может этого допустить!
***
– Великий Кхан! Пленница вот уже сутки отказывается пить и есть!
Элимер оторвал взгляд от своих рук. Вторгшийся в сознание голос прервал ход мыслей, и кхан недоуменно посмотрел на человека, который осмелился его потревожить. Но тут же узнал в нем одного из стражников, приставленных охранять айсадку, и сказал:
– Отказывается? Так накормите силой!
– Мой повелитель, мы пытались, да она не реагировала. И не двигалась вообще. У нас никак не получилось ее расшевелить.
– Я понял. Ступай. Появится время – подойду, посмотрю, что там у вас стряслось.
Стражник поклонился и с заметным облегчением шмыгнул за дверь.