– В гневе ты прекрасен, мой Бог!
От унижения у Аданэя сперло дыхание. Захотелось избить ее, изнасиловать, убить.
Любовник царицы, не зная, куда себя деть, тщетно попытался оправдаться.
– Повелитель, я виноват, но я не мог противиться Велико. Пощади, умоляю!
Он склонил голову, показывая покорность, и приблизился к царю. Зря он это сделал, ибо бешенство последнего нашло выход. Почти не контролируя себя, Аданэй выхватил из ножен кинжал и со всей силы ударил мужчину, не разбирая, куда именно бьет. Тот схватился за раненый бок и, спотыкаясь на каждом шагу, поспешил сбежать разъяренного правителя за дверь.
– Похотливая сука! – прохрипел Аданэй, медленно надвигаясь на Аззиру с окровавленным кинжалом в руках. – Грязная потаскуха! Такая же, как твоя мамаша!
Аззира вскочила и закричала пронзительно, пальцем указывая на пятно, темнеющее на длинном ворсе светлого ковра:
– Ты только посмотри, что наделал!! Теперь его никто не отмоет! Придется выбрасывать!
От неожиданности Аданэй даже опустил клинок. Несколько мгновений пребывал в замешательстве, и лишь затем спросил:
– Я чуть не убил твоего любовника, я чуть не убил тебя. А ты из-за какого-то пятна бесишься?
– Дикарь! Отерхейнский варвар! Ты ничего не понимаешь! Этот ковер соткали легендарные мастера и привезли из самой Сайхратхи! На нем вытканы древнейшие символы творения и гибели!
– Да мне все равно до твоего ковра, ты, безумная шлюха! – и он собирался презрительно удалиться, когда Аззира, оскалившись, бросилась на него, хищно скрючив пальцы.
Прежде чем Аданэй отшвырнул ее в сторону, женщина оставила на его щеке три ярких отметины. Сука! Она должна была униженно молить о прощении, а не набрасываться! Мразь! Но и этого ей оказалось мало. Поднявшись, Аззира кинулась на него снова. В этот раз он не стал осторожничать и грубо отшвырнул ее. Она свалилась на пол, кубарем отлетела в сторону и, ударившись головой о стену, не сдержала стона. Поделом ей – подумал Аданэй.
Но в этот момент поймал на себе взгляд Аззиры, которая чуть приподнялась на локтях, и почувствовал, как невидимые щупальца проникли в его голову, взяли в плен мысли и сложили в иные, которые звучали, словно приказ:
"Как я посмел? Ведь я сам во всем виноват. Я должен умолять ее о прощении".
Какой-то остаточной частью разума Аданэй понимал, что думает о чем-то не том, и это не его мысли. Однако они продолжали течь сквозь голову.
"Я ничтожный раб пред ликом Богини. Прикажи – и я умру".
И тут же:
"Что за бред? Что за бред я думаю?".
Встряхнув головой, Аданэй посмотрел на Аззиру и расхохотался:
– Что за бред, сука?! Ты думаешь, я поверю? Прекрати колдовство, иначе я тебя и впрямь убью.
Теперь на лице Аззиры отразилась неуверенность, и даже страх. Наконец-то! Но вслед за этим Аданэй опять ощутил, как очередная нелепая мысль упрямо толкается в его голову.