– Ирионг, – обратился Элимер к военачальнику, как только тот явился к нему, – объяви воинский сбор. Понадобятся шесть этельдов. Два отправятся в Антурин, остальные – на восточные границы. Сейчас же отдай приказ, пусть готовят лошадей и оружие. И немедленно возвращайся. Есть разговор.
Военачальник порывисто кивнул и тотчас отправился выполнять поручение. По интонации государя он безошибочно определил – случилось что-то очень важное. Что-то, не терпящее проволочек.
***
Всю неделю Элимер не находил себе места, со дня на день ожидая вестей с восточных границ. Посланник на взмыленной лошади явился лишь на исходе седьмого дня, своим появлением сняв с плеч Элимера тяжесть тревог: поспешно собранное ополчение мятежников было разбито. Этельды, груженные пленными и ранеными, медленно продвигались обратно к столице. Войско Отерхейна не понесло особых потерь, ведь зачинщики смуты имели не так много обученных воинов, а чернь, следующая за своими сюзеренами, не выказывала особенной преданности последним. Главный упор восставшие делали на внезапность и скрытность. Но благодаря признанию Шинтара, Элимер успел и отреагировать вовремя, и не спугнуть предателей раньше времени, до поры скрыв участь их предводителя.
И пусть это еще не конец, но теперь будет легче. Несомненно, после того, как уничтожили главных заговорщиков, после того, как разбили их неорганизованное войско, смута пойдет на убыль. По меньшей мере неделю на площади столицы не высохнет кровь изменников. Кхан избавится от врагов, народ получит зрелища, войско обогатится кое-каким имуществом поверженных мятежников – и все будут довольны. Кроме самих казненных, конечно. Но кого волнует мнение преступников?
Кстати о преступниках.
Элимер полагал, что Шейра набросится на него с упреками из-за того, что он не дал ей расквитаться с Зариной. Но айсадка молчала. Возможно, все еще ощущала собственную вину и не решалась проявлять недовольство. А может, причина крылась в другом. Элимер не понимал, что ее гложет, да только с тех пор, как его жена вернулась из Дейнорских лесов, она снова изменилась. Причем такой он не видел ее никогда. Она больше не огрызалась, не кидала злых взглядов, но и улыбаться стала куда реже. И улыбки ее казались вымученными. Разговаривала отстраненно, рассеянно: будто утратила все свое жизнелюбие. Элимер терялся в догадках, что с ней творится, пока однажды, во время очередной их прогулки по вечерней степи, Шейра сама не завела об этом разговор.
– Сегодня у нас, у айсадов, ночь Весенней Луны, – сказала она, печально глядя вдаль. Элимер без лишних объяснений понял, про кого она говорит.
– Скучаешь по ним?
Шейра перевела на него взгляд, слабо улыбнулась и ответила:
– Конечно. Когда я их увидела, моих друзей, мой род, мне показалось, что я домой вернулась. Дом был так близко. И так далеко… – она умолкла, оторвала венчик цветка и отрешенно покрутила его в пальцах.
Выехав с Шейрой на равнину, Элимер полагал, будто просторы развеют апатию девушки, но ничего подобного не произошло. И сейчас, когда небо над степью посерело, померкло в ожидании ночи, грусть айсадки передалась и ему, вызвала какую-то неясную тревогу и меланхолию.
– Неужели ты так и не привыкла к Отерхейну? – спросил он. – Неужели здесь по-прежнему ничто тебя не радует?
Шейра снова посмотрела ему в глаза, на этот раз с каким-то странным выражением: будто ожидала чего-то и, не дождавшись – расстроилась.
– Мне все здесь чужое, – произнесла. – А теперь я знаю, что и верить здесь нельзя никому. И еще, после той попытки тебя убить, я кажусь себе такой глупой и… подлой.
– Ты несчастна здесь, – полу утвердительно пробормотал Элимер. Она промолчала. Но ответа и не требовалось: ее поведение в последние дни говорило больше, чем сотни слов.
– А как бы сложилась твоя судьба, если бы ты не попала в плен? – спросил он тихо.
– Моя? – она пожала плечами. – Я осталась бы охотницей рода айсадов и продолжала бы надеяться, что когда-нибудь нас станет много, когда-нибудь поселенцы перестанут беспокоить наши границы, исчезнет Отерхейн и ты вместе с ним. Я стала бы женой Тйерэ-Кхайе…
– Тйерэ… как там дальше?
– Кхайе. На вашем языке – Бегущий-по-Листьям.
– Язык сломаешь. Ты любила его?
Айсадка невесело усмехнулась.