И замолчал. Молчала и айсадка. Они просидели так, не сказав ни слова, до самого рассвета. И молчали бы и дальше, если бы не явился Еху. Ветки раздвинулись, открывая их взорам старика. Бурый пробежал вперед, остановился, прижал к затылку уши, оскалился и угрожающе зарычал.
– А ну, Бурый, спокойно! – сказал старик, придерживая пса за загривок. – Великого Кхана не признал?
Пес, успокоенный голосом хозяина, подошел и все еще недоверчиво обнюхал Элимера. Затем, видимо убедившись, что этот запах он когда-то уже слышал, лениво отошел от кхана и радостно направился к Шейре.
– Тебя даже животные не любят, вождь, чего же от людей ты ждешь? – насмешливо выдала она, и, увидев, как мимолетно дернулось его лицо, злорадно усмехнулась: оказывается, и шакала можно ужались словами.
Наверное, чтобы сгладить неловкость ситуации, Еху улыбнулся и сразу обратился к своему государю:
– А я уж думал, когда снова Великого Кхана увижу! Ну, хоть в этот раз-то задержишься?
– Нет, Еху. Я только Шейру забрать приехал.
– Гостью нашу забираешь, значит, – повторил печально старик. – Это жаль, весьма жаль. Я уж к ней попривык, да и Бурый мой огорчен будет, очень уж они сдружились.
– Я заметил, – сквозь зубы выдавил Элимер. – Но время не терпит.
– Ну, что ж, надо так надо, – квело покачал головой старик.
– Собирайся, – обращаясь к девушке, бросил Элимер, едва удостоив ту взглядом. Потом подумал и добавил: – Попрощайся с Еху, не буду мешать. Но не задерживайся. Жду тебя у опушки. Дорогу найдешь, не заблудишься.
Он скользнул к деревьям, но когда взгляд его упал на огромный, набитый всякой всячиной мешок, который принес из деревни старик, обернулся.
– Еху, я ведь уже давно предлагал отправить тебе помощника. К чему таскать на себе такую тяжесть?
Старик возмутился:
– Да я еще крепок и полон сил! На кой мне тут безмозглый юнец, еще учи его всему!
– Ну, – усмехнулся Элимер, – тогда лошадь тягловую тебе пришлю.
Еху замахал руками в непонятном испуге.
– Что ты, что ты! Сдалась мне здесь животина эта? По лесу на ней не проедешь, а в степь я не так уж часто выхожу. Опять же, ухаживай за ней, следи. Уж извиняй, повелитель, но мне как-то на своем горбу привычнее, – и, неожиданно смешавшись, прибавил: – Да и боюсь я, Кхан, копытных этих, как представлю, что на спину такой тварюги забираться надо, так сразу дурно делается.
– Ну, смотри, воля твоя, если надумаешь – дай знать.
– Это уж будь покоен, государь. Не надумаю.
– Как хочешь. Прощай, Еху, – и скрылся в зарослях.
Старик обернулся к девушке, которая уже давно поднялась и отошла от костра, занесла шкуры в дом и теперь, стоя у порога, тоскливым взглядом посматривала вокруг.