– Сначала, чтобы держать меня в узде, а позже, я думаю, даже такое чудовище как Гиллара по-своему полюбила ее. О, ты ее не знаешь, Айн! – Аданэй попытался изобразить равнодушное любопытство, чтобы ненароком себя не выдать. – Она удивительная. Такая светлая, чистая! Очень тяжело осознавать, что ко мне она не чувствует ничего. Ни ненависти, ни любви. Одно безразличие, – взгляд Лиммены заметно потеплел, пока она говорила о Ли-Ли. И Аданэя это не удивило, ведь и он тоже был поражен и очарован внутренним светом, который чувствовался в этой девушке. Но он и предположить не мог, что маленькая служанка – дочь царицы Илирина!
– А ее отец?
– Безродный раб, я уже даже не помню его имени. Знаешь, иногда мне кажется, что болезнь – это расплата, – Лиммена заговорила быстро, словно стремилась быстрее высказаться. – Я тогда настолько погрузилась в дворцовые интриги, тайную борьбу с Гилларой, что меня совсем не интересовала Ли-Ли, а на Латтору совершенно не оставалось времени. Правда, я нашла его, чтобы поженить их с Марраном. Они были еще детьми, Марран тогда казался самым удобным и выгодным для Латторы мужем, а жизнь представлялась такой длинной, я полагала, будто все успею. К сожалению, слишком поздно я обратила внимание, что Латтора растет, но не взрослеет, и принять власть совсем не готова. Да и Марран оказался слишком слаб для власти. И винить мне в этом некого, ведь я сама их поженила. Одно время я подумывала избавиться от Маррана и выдать Латтору за кого-нибудь другого, но его родичи очень богаты и влиятельны, они такого не простят. Да и народу это не понравится: считается плохим знаком, если на престол вступает вдова. Мне очень страшно, Айн, – она понизила голос, – я боюсь за Латтору и боюсь за свою страну, я боюсь представить, что станет с ними после моей гибели. Если случится война, если Отерхейн победит в ней, этот кровожадный зверь не пощадит Латтору, – губы обычно такой сдержанной Лиммены задрожали, а глаза беспокойно забегали. Аданэй мягко привлек ее к себе, она уткнулась лицом в его плечо и вдруг показалась ему совсем маленькой и слабой. Они так и продолжали сидеть в обнимку прямо на полу, когда он, почти неосознанно, коснулся губами ее затылка и произнес:
– Не мучай себя, ведь пока ничего страшного не случилось. Илирин еще силен, и Отерхейну не по зубам. А если и предположить худшее… Не обижайся, Лиммена, но при первом взгляде на твою дочь кхан поймет, что она не представляет для него угрозы. Так зачем ее убивать?
Царица отодвинулась от него и взволнованно вскричала:
– А разве ему нужен повод?! Он собственных подданных не жалел! Да что подданные! Он, не колеблясь, убил родного брата!
Аданэй внутренне похолодел, но ничего не ответил. А Лиммена продолжила говорить, только теперь в интонации проскользнуло любопытство.
– Кто знает, если бы к власти пришел Аданэй, может, все сложилось бы по-другому? Возможно, он не оказался бы таким алчным до новых земель, как Элимер…
Как странно было слышать собственное имя из уст царицы! Оно резало слух, казалось неродным: ныне имя Айна звучало для него гораздо привычнее.
– Какой он был, этот другой брат? – поинтересовалась Лиммена. – Ведь ты должен его помнить.
Сначала Аданэй не смог выдавить из себя ни слова, а когда ему это все-таки удалось, то вышло лишь неуверенное бормотание:
– Это было так давно… – тем не менее, он быстро спохватился и понял, что лучше не показывать своей растерянности: – Разве у тебя в Отерхейне не было разведчиков?
– Были, конечно, но никому не удалось подойти достаточно близко к императорской семье, я получала лишь самые общие сведения. Ну и кое-что приходилось слышать от Гиллары, она видела обоих наследников.
Аданэй ровным и как будто бы даже равнодушным голосом ответил:
– Каким был? На самом деле немногим лучше своего брата, но мой отец поддерживал его, а я поддерживал отца, – он понимал, что если не хочет ненароком вызвать подозрений, лучше не выражать излишних восторгов по поводу собственной личности. – Думаю, для Илирина не было бы особой разницы, окажись на месте Элимера Аданэй. А в остальном – я не знаю. Я никогда не был с ним близок, мы почти не общались.
Царица рассеянно кивнула, разом утратив интерес к этой теме, и Аданэй смог вздохнуть с облегчением.
– Зато Элимера я знаю неплохо, – произнес он. – И вот что я тебе скажу, Лиммена. При его правлении Отерхейн стал намного опаснее, чем раньше, но есть и у Элимера одно слабое место. А если подумать, так даже не одно, – Аданэй улыбнулся, и Лиммена взглянула на него в нетерпеливом ожидании.
– Он слишком прямолинеен, он привык все решать силой, – продолжил Аданэй. – А еще он не терпит даже намеков на оскорбление или унижение своей особы, тут же впадает в гнев. А в гневе теряет разум. Если правильно сыграть на этих слабостях, можно кое-чего добиться.
Лиммена молчала, задумчиво смотря в никуда, потом медленно повернула голову к любовнику и спросила:
– Как мы можем использовать эти его слабости?
Аданэй безучастно пожал плечами:
– На твой вопрос невозможно ответить сразу, надо думать. У тебя же куча советников, Лиммена, так пусть думают.