– Могу я идти?
Лиммена как-то странно вздрогнула, будто приходя в себя, и Аданэй с внезапной ясностью понял: то, что звучало в ее голосе, то, что горело в ее глазах – это не злость и не ярость, это – страсть! Больная, мучительная страсть. И все тут же встало на свои места. И ее поведение, и ее грубые слова.
Сомнения исчезли. Неважно, какие еще угрозы она сейчас произнесет, ибо все они далеки от ее истинных желаний.
И перед мысленным взором Аданэя настойчиво замаячил призрак царского венца.
Трон Илирина, конец его униженному положению!
Царство! Власть!
Это стоит того, чтобы предать Вильдерина, это стоит мук совести, которые за этим последуют. Это стоит всего! Нельзя упускать такую возможность, второго шанса может не быть. А женщина, что стоит перед ним, для своих лет весьма недурна, а ее царственное положение делает ее очень и очень соблазнительной.
– Знаешь, что это за место? – между тем продолжила Лиммена. – Это священное место. В древности, если жрец видел здесь чужака, то приносил его в жертву хранителям озера. У выхода из рощи меня поджидает охрана. Что, если мне позвать их и вспомнить старые обычаи? Это будет забавный способ казни для такого бесстыжего раба, как ты! Да, я так и сделаю – принесу тебя в жертву!
– А может, ты лучше подойдешь и поцелуешь меня?
Лиммене показалось, будто на ее голову грохнулось что-то тяжелое, она даже покачнулась от неожиданности, но тут же недобро сузила глаза и занесла руку для удара, метнувшись к Айну.
Тот с шутливым испугом перехватил ее запястье и ласково поцеловал кончики ее пальцев:
– Может, хотя бы в этот раз обойдемся без оплеух? Так, для разнообразия.
Он притянул Лиммену к себе, и женщина почувствовала, как мужские руки заскользили по телу, вызывая уже знакомую ей дрожь. Она больше не могла противиться, мгновенно растеряв все свое самообладание и всю свою волю.
"И пусть! – успела подумать Лиммена, прежде чем ее руки легли на плечи целующего ее "похитителя сердец". – Пусть!"
Почти всю жизнь она положила на благо Илирина. Хотя бы сейчас, когда смерть с каждым днем все ближе и неотвратимее, хотя бы сейчас, последний раз изведать этот безумный полет, ураган, смерч, давным-давно позабытый. Пусть!
Аданэй почувствовал, как Лиммена задрожала в его объятиях и жадно прильнула к нему. Тогда, выбросив из головы Вильдерина, он еще крепче прижал к себе женщину. Потеряв равновесие, оба упали в траву.
И продолжились ласки, и сладостные вздохи до утра раздавались в ночной тиши.
Гл. 22. И сбылось пророчество
Небольшое судно неслось по Элайету – могучей, величественной реке, неторопливо катившей свои воды на юго-восток, к Рыжему морю. Давно забылось, отчего реке, самой большой в Отерхейне и единственной, пригодной для судоходства, дали такое имя. До нынешних времен дошли лишь обрывки смутных преданий, из которых следовало, что прозвали ее в честь древнего колдовского народа, обитавшего на побережье в незапамятные времена. Но название прижилось в юном Отерхейне.
Шейра неподвижно стояла на носу ладьи и, не отрываясь, смотрела вдаль. На губах ее блуждала легкая улыбка, которую сейчас ничто не могло спугнуть, ведь девушка снова вдыхала свежий воздух и видела небо, волны и песчаный, поросший кустарником, берег. Даже тяжелые мысли о плене не омрачали ее радости. Она почти забыла и о темном вожде, который тоже находился на судне, и о воинах, приставленных ее охранять. Видимо, вождь боялся, что айсадка бросится в воду. Конечно, какую-нибудь неделю или две назад она, скорее всего, так и поступила бы. Но не сейчас! Ведь у нее появился шанс убить вожака шакалов! Или умереть самой, что, несомненно, лучше, чем всю жизнь провести в позорном плену. Да, она помнила свою вынужденную клятву: не пытаться покончить с собой. Но вероятно, шакал считал людей племен очень глупыми, если допустил, что она покорно согласится остаться его пленницей. Нет! Даже ради возможности убить его – нет! Темный вожак ошибся: айсады честны, но не глупы. Кое-чего он все-таки не предусмотрел. Она поклялась, что не станет убивать себя в случае поражения. Но о времени боя речи не шло. Кто помешает ей, Шейре-Сину, открыться для вражеского удара, если она почувствует, что ей не победить? Если она сделает это неожиданно, проклятый шакал не успеет остановить удар, а она не успеет нарушить клятву.
Но это случится в худшем случае. А в лучшем – она сама повергнет шакала и вернется в леса. От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок. Куда она собралась возвращаться и, главное, к кому? Ее народ либо мертв, либо в плену. Девушка тряхнула головой и закрыла глаза. Рано еще об этом думать. Вот после поединка и решит, что делать. Если, конечно, не умрет. А пока она продолжит наслаждаться свежим ветром, запахом реки и палящим солнцем.
Однако отвлечься у Шейры не получилось. Как только она запретила себе размышлять о будущем, ею завладели воспоминания о прошлом.