Когда вождь шакалов сказал о поединке, девушка будто родилась заново. Он пообещал, что бой произойдет близ Дейнорских лесов, чтобы она, в случае победы, успела скрыться от мести его людей. Шакал решил изобразить благородство, но это вызвало у айсадки только усмешку. Шейра прекрасно понимала, что вождь и не думал рисковать собой, просто он не сомневался в победе.
"Берегись, Шакал! Как бы это не оказалось твоей ошибкой, ведь на этот раз железо не будет защищать твое черное сердце!"
Поединок, как догадывалась девушка, затевался лишь для того, чтобы она начала нормально есть. Почему-то вождь очень не хотел ее смерти. Почему? На этот вопрос Шейра ответа не знала. Да и какая разница, если сегодня, так или иначе, все закончится? И айсадка, вздохнув, обернулась.
И тут же наткнулась на внимательный взгляд темного вождя, в котором застыло какое-то странное выражение. Почему-то ей показалось, будто он довольно долго смотрел ей в спину. Вероятно, погруженная в собственные мысли, она просто не почувствовала назойливого взгляда раньше.
Ладья шла против течения, и руки воинов, временно ставших гребцами, бугрились от напряжения. Все знали, что гребля для мужчины лучше всякой тренировки. Это изнеженные илиринцы сажали за весла рабов, а в Отерхейне мужи не боялись трудностей походной жизни. И пусть солнце стояло в зените и нещадно жарило тело, пусть весла нагревались от трения, и пусть их приходилось смачивать, чтобы не задымились – воинам Отерхейна все было нипочем, они ко многому привыкли.
Элимер отчего-то почувствовал себя неуютно, столкнувшись с взглядом обернувшейся айсадки. Он понимал, что девушка боится и не доверяет ему по-прежнему, и это вызывало легкую досаду. В конце концов, что такого плохого он ей сделал? Дикари сами сглупили, когда напали на Отерхейн. А он сохранил ей жизнь и, более того, собирался оказать честь поединка. Она должна быть благодарна. Ни одному врагу он еще не предоставлял такой возможности. Только ей.
И вот, теперь она стояла перед ним, девчонка в мальчишечьей одежде, и на что-то наивно надеялась. А между тем, надеяться ей было не на что. Даже рядовые воины Отерхейна славились искусством боя далеко за пределами Империи. А его, кхана, обучали великие мастера, и сейчас он – один из лучших. Куда до него дикарям, тем более этой вот маленькой пленнице. Ничего, он будет осторожен, он не причинит ей вреда, а потом… Потом придумает что-нибудь еще, чтобы она не погибла в неволе.
Ближе к северу Элайету круто сворачивала, огибая Дейнорские леса. Именно здесь Элимер велел остановиться. Воины бросили якорь и спустили на воду челнок: кхан решил, что до земли лучше добраться на нем, ведь в этой части реки немудрено было сесть на мель и повредить судно.
Пока Элимер вел лодку к покатому песчаному берегу, он смотрел на сидящую напротив девушку, однако айсадка старательно отводила взгляд.
– Все еще хочешь убить меня? – немного погодя спросил он.
– Да, Шакал.
– Так сильно ненавидишь?
– Презираю, – усмехнулась она.
Ее слова неприятно кольнули Элимера, и он, в отличие от обыкновения, не смог этого скрыть. Айсадка заметила его реакцию, и в лице ее промелькнуло злорадство.
Как только челнок пристал к берегу, девушка ловко выпрыгнула на песок и, отойдя на несколько ярдов, обернулась, поджидая противника. Элимер вытащил лодку на сушу, подошел к айсадке, и вместе они двинулись прочь от реки. Молча, не глядя друг на друга, поднялись по каменистому склону, на вершине которого песок и глина сменились травой и кустарником. Там они и остановились.
– Здесь? – спросил Элимер, оглядываясь.
Айсадка равнодушно кивнула:
– Все равно. Главное, быстрее.
– Может, назовешь свое имя перед тем, как начнем?
Девушка посмотрела на него долгим взглядом и ответила:
– Когда убью тебя, пусть злой твой дух не знает мое имя.
Элимер стиснул зубы.