Всю ночь в бывшем императорском замке горел свет – это пировала военная знать. Звучала музыка, доносился громкий смех, раздавались бранные песни и грустные баллады. Длинный стол заставили яствами, вино лилось рекой, извивались в танце гибкие танцовщицы, кидая призывные взгляды тем, кто казался им покрасивее и побогаче. Кто-то пил мало, кто-то много, некоторые покачивались, из последних сил соблюдая зыбкое равновесие и глядя вокруг осоловевшими глазами.
Во главе стола восседал Великий Кхан, рядом с ним – главный советник Тардин и военачальник Ирионг. За спиной правителя, держа меч наготове, стоял, невозмутимо поглядывая в зал, предводитель личной охранной дружины кхана – Видольд. Эти четверо почти ничего не пили: присутствие кхана на пиру было данью уважения войску.
В самый разгар веселья, когда вино начало литься мимо ртов, песни утратили всякую стройность, а подвыпившие танцовщицы перестали танцевать, кхан молча поднялся из-за стола, сделав знак Ирионгу и Тардину. Все трое быстро двинулись к выходу. Видольд последовал за ними.
– Ты сделал, как я велел, Ирионг? – спросил кхан, стоило им оказаться за дверью.
– Да, повелитель. Везде стоит стража, воины патрулируют улицы. Я приказал Гоменху, он проследит, чтобы к ним не попало ни единого бочонка вина. Все-таки мы не у себя дома, а Антурин еще не Отерхейн.
Кхан коротко кивнул:
– Осторожность не помешает. Патрульные не выражают недовольства, что их лишили отдыха?
– Они не смеют, мой Кхан. Да и командуют ими опытные десятники. Волноваться не о чем.
– Хорошо. Прикажи Гоменху, пусть проследит, чтобы эти десятники, если все будет спокойно, получили вознаграждение.
– Все будет исполнено.
– Надеюсь. Видольд, – Элимер обернулся к мужчине с мрачным лицом, полускрытым черными волосами. Из-под бровей того блеснул опасный взгляд таких же черных глаз.
– Я слушаю, Кхан, – голос прозвучал вальяжно. Этот человек старался избегать излишних, на его взгляд, проявлений почтительности. Как ни пытался Элимер донести до него в приватной беседе необходимость соблюдать Придворное Уложение, все оказалось бесполезно. Упрямый горец, на словах соглашаясь, на самом деле продолжал упорствовать и не признавал себя всецело подвластным правителю, считая, будто служит по собственному желанию. Отчасти так оно и было.
Об истории, связанной с Видольдом, не знал никто, кроме самого Элимера и его охранной дружины. Даже Тардин. И никто не мог понять, откуда в один прекрасный – или отвратительный – день Видольд с дружиной оказался в войске кхана. А загадка решалась просто – нынешний главный телохранитель являлся главарем той разбойничьей шайки, на которую наткнулся Элимер, надеясь найти тело брата. А новоявленная дружина была самой шайкой.
Да, история вышла презабавная. Элимер еще помнил время, когда он только-только вступил на престол и не мог доверять никому: ни советникам, ни войску. В тот день, как только он расспросил Видольда о брате, ему пришла в голову необычная мысль, и он продолжил спрашивать:
– Как тебя зовут, человек? Откуда ты, почему стал разбойником?
– Э, не слишком ли много ты хочешь знать? Ну, ладно-ладно, – ухмыльнулся черноволосый, заметив, как сошлись на переносице брови собеседника, – ради моих ребят, раз уж эти олухи попали в окружение, я отвечу. А ты за это отпусти нас.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия.
– Верно подмечено, – главарь нахально подмигнул Элимеру. – Что ж, меня называют Видольд-Ворон, я горец из края Высоких Холмов. Как я стал разбойником? Хм, давно то было… С отчимом не поладил, вот и сбежал, да прибился к одной шайке. Был сначала мальчиком на побегушках, а потом, как вошел в возраст, так помощником главного. Где только не побывали, от моря до моря прошли. А в Отерхейне нас накрыли. Мне и еще нескольким из наших удалось бежать. Мы разделились, я двинулся к столице, думал, может в войско возьмут, мечом-то я неплохо машу, отец еще с детства учил. Да только куда там! Не взяли. Сказали: чужеземец и рожа грабительская. Я еще побродил по Отерхейну, даже батраком немного поработал, да понял, что вольная жизнь, хоть и опасна, да вольна. Вот и набрал свою шайку. Мы, кстати, уже к Независимым Княжествам думали податься, там нашему брату куда вольготнее, да тут вы нас скрутили. Вот и вся история. Что скажешь? Отпускаешь нас?
– Я задал еще не все вопросы.
– Никогда не понимал, отчего некоторые люди так любопытны, – насмешливо пропел головорез. – Хей, а может, ты к нам прибиться хочешь? Это всегда пожалуйста, дерешься ты недурно, – Видольд расхохотался собственному предложению, затем серьезно добавил:
– Ладно, молчу. Задавай уже свой вопрос.
– А что, если тебе и твоим людям предложат стать воинами Отерхейна?