До фермы Ван Тассела путь был не близкий — в самый отдаленный конец Сонной Лощины. Икабод любовался сонными водами Гудзона, отражавшими туманные горы. Когда он добрался до фермы, солнце на западе уже садилось, бросая в небо розовые, лиловые и желтые отсветы.
«Вперед, мой благородный скакун!»
— О, сколько народу! — сказал Икабод хозяину дома. — Здесь собралась сегодня вся округа!
— Вот именно! — отвечал довольный Ван Тассел. — Тем лучше! Будет весело. Уж мы сегодня потанцуем!
Икабод огляделся. Кругом были фермеры с обветренными лицами, в домодельных сюртуках. Жены их все были в жутких платьях, устаревших с незапамятных времен. Девицы себя украсили бантами и шляпками, прикупленными в городе для такого случая. А парни все позавязывали волосы хвостом по самой наипоследней моде.
— А вот и Бром Бонс! — крикнул кто-то. Все стали озираться и увидели, как он скачет во весь опор на своем знаменитом Дьяволе. Дьявол был как будто вовсе необъезженный конь, он был такого бешеного нрава, что однажды чуть не сбросил с себя могучего седока. Но такой-то был и нужен Брому Бонсу.
Кнут он держал, как копье.
Икабод едва взглянул на входившего соперника. Он углядел кое-что, занимавшее его куда больше. Притом я вовсе не намекаю, будто вниманием его завладели все собравшиеся красотки сразу. Нет, Икабод смотрел на еду!
На блюдах сияли пироги, какие умеют печь только голландские хозяйки. С яблоками, с мясом, да мало ли с чем еще!
— Угощайтесь, господин учитель, — говорила хозяйка дома, мать Катарины, щедро накладывая снедь ему на тарелку.
— Право же, я не знаю, с чего начать, — говорил ей Икабод, хоть, честно говоря, начало им уже было положено. — Все выглядит так соблазнительно. То ли яблочного пирога отведать, то ли персикового, то ли тыквенного?
Он решил, что разумней будет взять от всего понемножку. Он навалил себе на тарелку телятины, бекона, цыплят, рыбы, груды консервированных слив, груш и персиков. Не было блюда на столе, которого бы Икабод не попробовал.
— Объедение, — приговаривал он, отправляя в рот новый кусок. Он блаженствовал. Жуя, он закатывал глаза и стонал от восторга.
«Сколько народу!»
«Когда-нибудь, — думал он, — всё это будет моё. Уж я утру нос этому Хансу Ван Рипперу и вообще всем жалким фермерам. Я буду хозяином этого дома. И тогда — прости прощай, школа!»
— Доедайте! — сказал старый Балтус Ван Тассел. Пора танцевать!
Седой скрипач играл уже пятьдесят лет на здешних похоронах, праздниках и свадьбах. Он водил смычком по заслуженной своей скрипке, кивая головой в такт музыке. И топал ногой всякий раз, когда в круг вступала новая пара.
— Могу ли я пригласить вас на танец? — спросил Икабод у прекрасной Катарины. И, затаив дыхание, ждал ответа.
— Почему бы нет, — отвечала она. Сердце Икабода подпрыгнуло от восторга.
Ибо надо вам сказать, что танцевальным своим искусством Икабод гордился ничуть не менее, чем своим певческим талантом. При танце руки-ноги у него дрожали, он крутил головой и бедрами в лад музыке, словом, весь он был как на шарнирах. И носился по комнате, как в буйном припадке.
«Угощайтесь, господин учитель».
Какое счастье — танцевать с возлюбленной! Он выкатывал глаза, он смотрел на нее не отрываясь, а она в ответ улыбалась и подмигивала.