Алёша с опаской посмотрел по сторонам, словно нас мог кто-то подслушивать; он как-то весь сжался, осунулся, совсем маленьким стал.
– Это... это ведь не простая болезнь?
– Да, Алёша.
– Магическая?
– Угу.
Чёрт! Так и будем играть в волшебников? Но не могу я ему сказать, что нет никакой магии, и тем более не могу сказать, что у мальчика смертельная болезнь... Я представил, как Алёшка бросится на пол, рыдая, крича, визжа, проклиная всё на свете и в первую очередь меня... Нет, не такой он, Алёша. Скажешь правду, просто замолчит, глаза отведёт, может, слезу пустит, только это ещё хуже, пусть бы лучше кричал, дрался, бился в агонии — это хоть мне понятно...
Я достал из багажника инвалидное кресло. Смотрят бабки, никак не пронести незамеченным... А пошли они на хрен! Я сейчас был не в том настроении, чтобы злых языков бояться, но всё же когда старушки молча, как по команде, уставились на кресло, я почувствовал, как у меня загораются уши, будто хулиганство какое учинил, будто виновен в чём-то... Нет, пошли они на хрен!
Спал я очень плохо, считай вообще не спал. Постоянно хотелось пить — сушняк. Я несколько раз вставал, чтобы утолить жажду, потом сообразил взять в комнату ковшик с водой. Уснуть мне, правда, это не помогло... Жаль, телевизор не в моей комнате стоит — в Алёшкиной... Я вдруг с ужасом подумал, что половина недели уже прошла, а к субботе я волей-неволей должен буду распрощаться с мальчиком... Ну уж нет! Отмажусь как-нибудь, в конце концов, правду скажу... Сейчас мне почему-то правда не казалась каким-то сумасшествием, скорее наоборот... Как правильно я сделал, что взял его из больницы! Что бы он там сейчас делал? Наверное, умер бы уже, по крайней мере я бы точно умер на его месте... Я поймал себя на мысли, что последнюю неделю думаю только об Алёшке. Он словно бы стал каким-то незаменимым звеном в моей жизни, словно до него жил я в злом, кровавом, жестоком мире, мире, полном ненависти, где ненавидел я, где ненавидели меня, где каждый пытался урвать свой кусок, словно в волчьей стае...
У меня перед глазами чётко встала картина ринувшихся на жертву волков...
А если у кого что-то не получалось, над ним смеялись, презирали, записывали в неудачники... Квартира, машина, дача, мебель — зачем всё это нужно, когда в душе одна только ненависть? Когда летишь непонятно куда по шоссе, сигналишь, материшься, сыплешь проклятия... или в метро пробираешься через толпу, цедя сквозь губы грязные ругательства, а толпы тупых идиотов проклинают в ответ тебя, вызывая ещё большую ненависть, а ты даже толком этого не замечаешь, плывёшь по течению реки, спешишь всех обогнать... а что там, на финише? Небытие... Как банально! Как всё примитивно! Вся моя жизнь — сплошная банальность. Я — серая масса... Чуть поярче большинства, но вот именно что чуть.
Да, у меня есть прелестная дочка, но я же её совсем не ценил, воспринимал как должное. Жена, ребёнок — всё как у людей. А Алёшка — он словно глоток свежего воздуха, словно музыка для лишённого зрения, словно вспышка света для заблудшего во тьме и крылья для рождённого летать...
Мир в моей голове сейчас представлял уродливое серое пространство, посередине которого стоял, улыбаясь, умирающий мальчик Алёша — в яркой красной кепочке, в белых кроссовках, в рубашке — как на фотографии, — неприметное чудо природы...
К утру на улице пошёл дождь. Сперва по подоконнику застучали отдельные капли, а потом начался такой ливень, что через щели в рамах вода потекла. Видно откуда-то пришла гроза — я же давно прогноз погоды не смотрел...
Алёша стоял у окна, прижавшись лицом к стеклу, смотрел на то, как забывшие зонтик люди мчались по лужам в поисках спасительного укрытия.
– Любишь дождь? — спросил я.
Мальчик резко обернулся, его огромные небесно-голубые глаза в недоумении хлопнули золотыми ресницами... Чем больше я на него смотрел, тем более удивительным он мне казался.
– Дождь? Да нормально... — мальчик поджал губы.
– Только что? — улыбнулся я. Алёшка поднял брови. Я гордо вздёрнул подбородок. — Забыл, я же мысли могу читать?
– А дождь можешь остановить? — с надеждой спросил мальчик.
Я подошёл к окну, глянул на небо... так и есть — грозовая туча, на горизонте уже просветы виднелись.
– К вечеру разгоню.
– К вечеру, — понурился Алёша. — Значит, гулять не пойдём?