Жарких решил держать с парнем дистанцию, хотя, скорее всего, они были с ним одногодками. Он сразу понял, что Донцов — один из тех людей, кто после мимолетного обмена парой фраз начинают считать своего собеседника как минимум старым приятелем. Старший лейтенант не хотел, чтобы после этого разговора Донцов мог на чистом глазу поведать какому-нибудь остановившему его такси сотруднику ГИБДД о своей давней дружбе с Серегой Жарких из уголовного розыска.
Парень перестал улыбаться, но его тон не стал менее оптимистичным.
— Да? А что случилось?
— Ничего страшного, Александр Владимирович. Давайте отойдем.
— Ага, пойдемте ко мне в машину. Мороженого хотите?
— Нет. Не люблю сладкого.
— А я от мороженого тащусь. Особенно от шоколадного.
Они подошли к «пятерке» и Донцов, открыв замок, забрался в машину и поднял защелку на правой дверце.
— Так что случилось? — спросил он снова, когда Жарких сел с ним рядом.
— Вы гражданина Карманова знаете?
— Аркадия? Знаю. Он мой лучший клиент. Клевый мужик! С ним что-нибудь?
Донцов вопросительно посмотрел на полицейского.
— А Табанина знаете? Вы ешьте, а то ваш пломбир растает, — сказал Жарких и указал пальцем на мороженое.
— Табанина? Так он друг Аркадия. — Таксист осторожно откусил кусочек от вафельного стаканчика. — Классно поет, между прочим… Он однажды какого-то солиста из Москвы в караоке сделал. Я сам видел!
— Рад за него. Вы день тридцатого мая помните? Был понедельник и Карманов вызвал вас к себе домой.
— Сейчас, — Донцов перестал жевать и задумался. — Да, было такое тридцатого. А что?
— Время можете вспомнить?
— Так у диспетчера можно узнать! У нас фирма приличная. Как говорится, даже кулер есть, — расплылся в улыбке таксист.
— Мы узнали. Вы лично помните, когда приехали к нему в тот день?
— Вечер уже был. Темнело слегка. Часов… Сейчас… Где-то было начало десятого.
— Можно точнее.
— Можно. … Минут десять-пятнадцать, не больше. В крайнем случае, двадцать.