— Зачем?
— Войдут — неудобно будет.
Усмехнувшись, Нинка нехотя натянула прямо на голое тело кофту и юбку. «Лучше бы ты по-настоящему оделась, чтобы никто ни о чем не догадался», — подумал я.
— Боишься наших-то? — спросила она.
— Чего мне их бояться?
— Они и психануть могут.
— Я сам такой!
— Смелый. — В Нинкином голосе не было одобрения — только издевка; это еще больше убедило меня, что она пропащая.
Не дочистив рыбу, Нинка стряхнула с рук чешую, обтерла их какой-то тряпкой, брезгливо понюхала, после чего показала взглядом на ведро.
— Слей-ка!
— Прямо тут?
— А то где же? Да и сам рожу сполосни — не умывался же.
— Давай лучше туда сходим, где ты посуду мыла и купалась.
Нинка презрительно усмехнулась.
— Сиганешь, а мне отвечать?
— Даже в мыслях этого не было! — воскликнул я и подумал, что где-то поблизости есть подземный ручеек, который, наверное, может вывести на волю.
Слил Нинке, умылся сам. Земляной пол быстро впитал воду — осталось только влажное пятно. Заглянув мне в глаза, Нинка улыбнулась.
— Не серчай. Лучше скажи, петь умеешь?
— Не умею.
Она взяла в руки гитару.
— Тогда «цыганочку» сбацай.
— Тоже не умею.