— Поругались?
Алексей кивнул. Дедок шмыгнул носом, деловито растоптал клюкой какого-то жучка.
— С Веркой-то ты где спознался?
— Как понимать — спознался?
Дедок удивленно поморгал.
— А так и понимай. Я, к примеру, с тобой в тот самый день спознался, когда ты на хутор притопал.
Алексей спокойно сказал, что они познакомились в Сухуми, на базаре.
Дедок сплюнул.
— Живеть. — хужей не найтить, а нос дереть, ровно богачка. — Потоптался, пожевал беззубым ртом. — Как полагаешь, кресты носить можно?
— Какие кресты?
— Егорьевские. Я ишо при царе награжденный был. — Дедок приосанился, провел рукой по рыжеватым от никотина усам. — Сына пытал, когда тот на побывке был, но он извернулся. Так и не понял я — повелят снять, коль нацеплю, или оставят.
За войну многое изменилось. Каких-нибудь четыре года назад слово «офицер» считалось чуть ли не бранным. Теперь же все командиры, начиная с младшего лейтенанта, называли себя офицерами, носили погоны. С гордостью произносились фамилии царских генералов, прославивших русское оружие.
Доронин сказал, что, по его мнению, кресты носить можно: они давались за храбрость.
Хлопнула дверь.
— Внучка, — буркнул дедок.
Татьяна вернулась с матерью.
— Я думала, ты с понятием, — обратилась к Алексею Анна Гавриловна, — а ты вон какой!
— Какой?
Хозяйка испуганно смолкла, перевела взгляд на дочь — та стояла, прислонившись плечом к шифоньеру. Дедок шумно сглотнул, ненароком долбанул клюкой.
— Попользовался, а теперь бежишь? — выпалила Анна Гавриловна.
— Я не навязывался.
— Это еще доказать надо.