— Но он непременно должен остаться таким же! Эти серо-голубые глаза — мои! Итак, мы имеем красивые глаза и весьма оригинальный цвет лица, не правда ли, малыш? Он вообще очень хорошенький ребёнок, Магдалена. Ты уже выбрала ему имя?
Магдалена вздрогнула:
— Пока ещё нет, батюшка.
— Тогда, разумеется, его следует назвать Людвигом в честь меня! — Старик с силой ударил себя в грудь. — Людвиг ван Бетховен! Вы меня поняли?!
— Батюшка... — Магдалена просяще вскинула сложенные руки. Придворный капельмейстер не обратил ни малейшего внимания на её жест.
— Ух ты, какой червячок! — Он засунул указательный палец в кулачок малыша. — Поглядите на эти крошечные пальчики! Кем ты станешь, имея их, Людвиг ван Бетховен? Во всяком случае, для игры на фортепьяно они совсем не подходят. А на органе? Ну, а дирижировать он сможет?
— Сейчас он может только петь, — госпожа Зикс улыбнулась, — но только не басом, господин придворный капельмейстер.
— Басом, значит, нет. — Бетховен-старший задумчиво покачал головой.
Он осторожно убрал со лба невестки одну из тёмных прядей.
— Но волосы у него твои, Магдалена, если, конечно, этот мышиного цвета пух можно назвать волосами.
— Дорогой батюшка... — Роженица попыталась поцеловать его руку.
— Как, ты хочешь... — придворный капельмейстер не на шутку рассердился, — ...ко всему прочему ещё и поцеловать руку мне — человеку, который по отношению к тебе вёл себя как... как полный идиот? Ещё этого не хватало! — Он поцеловал ей руку: — Прости меня. Я же, в свою очередь, отблагодарю тебя зато, что ты сделала меня счастливым. — Внезапно его глаза расширились. — Ну, а как нам быть с Людвигом ван Бетховеном? — Придворный капельмейстер просто упивался этим именем. — А почему ребёнок так ворочается? Уж не заболел ли он?
— Он голоден и ищет грудь, — захихикала госпожа Зикс, — но ему ещё нельзя...
— Что вы понимаете?! — рявкнул на неё придворный капельмейстер. — Только совсем чуть-чуть, Лене, ты слышишь? Вы же не станете морить голодом Людвига ван Бетховена.
Из соседней комнаты послышался дикий вопль. Глаза Бетховена-старшего превратились в узкие щёлки.
— Теперь он вдруг пожелал выучить арию Дориндо, которая у него в последнее время совершенно не получалась. Госпожа Баум, будьте любезны, скажите ему, пусть немедленно прекратит орать! Я не хочу, чтобы тревожили моего внука. — Он внимательно посмотрел на госпожу Магдалену: — Да-да, я всё понимаю. Ты испытываешь страх, поскольку он порой буйствует всю ночь. Но сегодня ничего подобного не произойдёт. Госпожа Зикс, вы сегодня всё сделали для госпожи ван Бетховен?
— Да, господин придворный капельмейстер, теперь только завтра утром...
— Тогда уходите.
Тут вернулась госпожа Баум.
— Он обещал, что будет вести себя тихо.
— Прекрасно, — придворный капельмейстер важно кивнул, — а теперь вам также пора домой, госпожа Баум, чтобы утром вы чувствовали себя свежей и бодрой.
— А Магдалена?.. — попробовала робко возразить госпожа Баум.