— Это уж моё дело. — Придворный капельмейстер решительно махнул рукой. — Я оставлю гореть одну свечу и буду здесь караулить до утра.
— Но, батюшка, здесь же нет второй кровати! — воскликнула госпожа Магдалена.
— Спокойной ночи, госпожа Зикс, спокойной ночи, госпожа Баум, и огромное рам обеим спасибо.
— За что, господин ван Бетховен? — спросила госпожа Баум.
— Ну, если вы... хорошенько поразмыслите...
Он задул почти все свечи.
— Мне вполне достаточно старого кресла с высокой спинкой, дитя моё. Я поставлю его рядом с вами. Но сперва я принесу дрова.
— На кухне пока есть, батюшка.
— Тогда мы их отправим в печь. Утром я раздобуду ещё поленьев. — Он подбросил дров в огонь и снял с кресла покрывало.
— Как ты вообще выносишь этого человека, Магдалена?
— Я люблю его.
— Он мой единственный сын, и потому я тоже... мы вполне понимаем друг друга, Магдалена.
Придворный капельмейстер придвинул кресло поближе:
— Мне здесь хорошо и уютно, а вот не будет ли тебе холодно?
— Нет-нет.
Старик снова встал:
— Вот, возьми мой плащ на подкладке, я наброшу его... на вас обоих.
— Ваш парадный плащ, батюшка?
— Никаких возражений! В конце концов, ты мать Людвига ван Бетховена, но... взгляни на этого крошечного дурачка! Эй ты, это ведь плащ человека благородного звания, придворного капельмейстера! Однако, Лене, это не производит на него ни малейшего впечатления.
Сам он закутался в покрывало и ещё раз взглянул на свою невестку и на высовывающуюся из-под роскошного ярко-красного плаща маленькую головку.
— Спокойной ночи, Магдалена. — Он улыбнулся. — И пусть будет спокойной также твоя первая ночь... под парадным плащом, Людвиг ван Бетховен.
Маленький, впервые увидевший мир человечек сразу же оказался брошенным в вихрь жизни.