После обеда лежим в шалаше… Каждую неделю я пишу матери успокаивающие письма, в которых все хорошо, и эта святая ложь до сих пор мне удавалась. Старался писать чернилами спокойным, ровным почерком. Сегодня подошло время, и надо бы написать, но не могу. Боюсь, что прорвется между строками мое состояние и угадает мать сумятицу и разброд в моей душе…
Филимонов пришел из штаба мрачный — я это сразу заметил — и сейчас сидит нахохлившись и что-то помалкивает.
— Что с вами, Филимонов?
— Так… Не понравилось мне нынче в штабе.
— Что такое?
— Так, суета какая-то… Начальство из бригады появилось.
— Этого еще не хватает, — думаю вслух и приказываю связисту соединить меня с помкомбата.
— Это я, товарищ помкомбата. Говорят, в штабе начальство из бригады? Не в курсе?
— Нет. И по телефону такие вопросики задавать нечего. Недалеко и пройтись, если такой любознательный. Понял?
— Понял, — отвечаю и кладу трубку. — Паникуете вы всё, Филимонов. Не в курсе помкомбата.
— Может, и не в курсе пока.
Разговор с помкомбата не успокаивает. Курю одну за другой цигарки, курю до кружения в голове, до противной щипоты во рту…
Тем временем клонится день к вечеру… Заволакивается солнце за Овсянниково, тянутся длинные лиловые тени от танков, рдеет рыжая стерня поля, словно налитая кровью, а на ней темно-бурыми пятнами вразброс — оставшиеся навечно… Стелется легкий дымок от костров, пахнущий хвоей, и этот запах вдруг напоминает мне тихие летние вечера на подмосковной даче, где у каждого домика дымит самовар и приятно пахнет горящими еловыми шишками, а я лежу в гамаке и читаю… Диккенса… Какая нелепица!
Скоро вечерний обстрел, и вся рота, как и я, бесцельно бродит по передку в мучительном ожидании. Как ни маетен предстоящий налет — по мне, лучше, чтобы он был. Тогда, значит, утром просто по случайности не били немцы по нашему участку.
Обстрел начинается как обычно — только закатилось солнце за деревню, так и пошло… И бьют как обычно — не сильнее и не слабее. Спасает нас малое наше число. Всего четыре поста, друг от друга далеко, попробуй попади, и на сей раз обходится без потерь. Вздыхаю облегченно — и что обстрел обошелся, и что был он все-таки.
Укладываемся спать. Связист соорудил рядом небольшой шалашик, в моем-то втроем тесно. Засыпаю быстро, измученный прошлой, неспаной ночью и всем этим напряженным в каком-то ожидании днем, но вскоре будит меня тревожный шепот Филимонова:
— Товарищ командир! Товарищ командир! Связной от помкомбата.
Вылезаю из шалаша. Связной отводит меня в сторону и шепчет:
— Вам приказано, командир, выдвинуть пять человек с ручным пулеметом под командой сержанта в подлесочек тот, знаете, что за краем рощи, и протянуть туда связь.
— Зачем?
— Ничего не знаю. Видите, помкомбата по телефону не стал, меня прислал. Стало быть, секрет.
— Разведку, что ли, немецкую со стороны Панова ожидают?