Я чуть не прыснул, здорово придумал мужик, а Крылову ответ не понравился. Он сказал: «Ну всё!» — и стал укладываться. Я слышал, как он сердито шуршит соломой, и слышал, как неприятно хрустят колени хозяина, проходившего в чулан…
Весь следующий день мы укрепляли свой берег ручья и снабжались боеприпасами — мой взвод получил два ручных пулемета, одно ПТР, несколько ящиков патронов, гранат и бутылок с бензином. Калач прибыл на наш «пупок» в полдень и сам выбрал место для пулеметов и ПТР — на правом фланге, так как соседей там у нас пока не было. Он опять накричал на меня, но уже не за кооперативное имущество, а за беспечность при распределении бойцов на отдых.
— Что за человек, у которого ты дислоцируешься? — спросил он.
— Маленький такой, — сказал я.
— А мне плевать, большой он или маленький! — покраснел Калач. — Найдите другое место! Мало вам пустых изб, что ли? Залезают черт знает куда!..
Всем остальным майор остался доволен. Он спросил Мишенина, ознакомлен ли я со схемой минного поля впереди ручья, и ушел. Интересно, за что он меня не любит? А вот капитан любит, я ведь это вижу и знаю. И я люблю его тоже.
Я рассказал Васюкову о хозяине хаты и о Крылове.
— Все ясно, — сказал он. — Сознательный малый. Один на весь взвод оказался… Валенки — тоже его работа! Что ж, бдительные люди нам с тобой позарез нужны… Как ты думаешь, не закрепить ли ПТР за младшим сержантом Крыловым? Оружие это грозное, отношение к себе требует бережное. Доверим?
— Конечно, доверим, — сказал я.
В двадцать ноль-ноль я был за углом сарая как штык. Маринка уже ждала меня, и я снова стал спиной к убитой лошади и полетел над землей.
— Давай уйдем отсюда. Нехорошо как-то тут… — сказала Маринка.
— А куда? — спросил я.
— К амбару.
— Я на один час только…
— А мы бегом.
— Ну давай, — сказал я, и мы побежали по огородам, и она держала меня за указательный палец, как маленького.
Крыльцо амбара было припорошено снегом, и я стал разметать его шапкой, а Маринка наклонилась ко мне и изумленно-испуганно спросила на ухо:
— Что ты делаешь?
— Сядем, — сказал я. — Ты не бойся… Я же обещал… — Я притянул ее к себе на колени и ощутил грудью стук ее сердца — как у голубя. — Дурочка! Что ты во всем этом понимаешь!
— В чем? — спросила она.
— В том, какая ты у меня… В нашей с тобой любви.
— Непутевая она у нас… Если б не война!..