бы тебе не подойти к нему поближе, чтобы он ввел тебя в число его близких, в свиту его преданных рабов?
— Но я сама, — молвила рысь, — опасаюсь ярости льва!
Бывает, что султан приближенного к своей особе златом одаряет, но случается и так, что любимец царя голову свою теряет, так что мудрецы учат:
— Нужно остерегаться перемены в настроении царей, ибо иногда они обижаются, когда несешь им почтения дань, а иногда награждают человека просто за брань.
Говорят также, что для царских приближенных вольные шутки — доблесть, а для мудрецов — грех.
Один из моих друзей пришел ко мне жаловаться на несчастную свою судьбу.
— И средств к жизни,— говорил он,— у меня мало, и семья разрослась небывало, и трудно мне, понимаешь ты, тяжесть переносить нищеты. Не раз подумывал я о том, чтобы переехать в другую страну,— ведь там, как бы я ни жил, никто не ведал бы о моих удачах и неудачах.
И я боюсь врагов злорадных, которые надо мной издеваются, приписывая все трудности моей семьи отсутствию у меня благородства, и говорят:
Тебе известно, что я кое-что смыслю в искусстве счетоводном, и если бы дали какую-нибудь работу мне из уважения к свойствам твоим благородным, я за остаток жизни сумел бы тебя отблагодарить.
— Служба у царей,— ответил я другу,— имеет две стороны: здесь и надежда на хлеб и страх за жизнь; несовместимо с рассудком благоразумных людей ради этой надежды переносить такой страх.
Друг мой воскликнул:
— Все, что сказано тобой, не относится к моему положению, ты не исполнил мою просьбу. Разве ты не слышал изречения: «Кто занимается плутнями, у того при счете руки трясутся»?
Мудрецы говорят: четверо боятся других четверых — разбойник — царя, вор — сторожа, мошенник — доносчика, блудница — мухтасиба, но у кого правильный счет, тот спокойно живет, не зная никаких забот.
Я промолвил:
— Знаешь, к твоему положению очень подходит известная история с лисицей. Люди видели, как она бежит в ужасе, спотыкаясь, падая и вставая. Кто-то спросил ее:
— Что за бедствие приключилось с тобой? Что вызвало у тебя такой страх?
Лиса ответила:
— Я слышала, что ловят всех верблюдов, чтобы силой заставить их работать.
— Дура,— сказал тот человек,— какое отношение к тебе имеют верблюды, что между вами общего?
— Молчи,— возразила лиса.— Если завистники по злобе скажут, что я — верблюд, и таким образом меня заберут, то кто же позаботится о том, чтобы меня освободили, или о том, чтобы мое дело расследовали. Ведь пока привезут противоядие из Ирака, ужаленный змеей умрет.
— Точно так же,— продолжал я,— и с тобой. Хотя ты доблестен, честен, правдивостью и верностью известен, в засаде затаились злопыхатели, во всех углах сидят недоброжелатели. Если они донесут царю на тебя и скажут при этом, что ты обладаешь как раз противоположными качествами, а не теми, которые составляют твои добродетели, и ты предстанешь перед царем для ответа, то кто же сможет вымолвить за тебя хоть словечко? Поэтому я советую тебе беречь царство довольства малым и отказаться от стремления к высоким должностям.
Выслушал друг мой эти слова, вспылил, нахмурился и стал осыпать меня оскорблениями: