А Петька в это мгновенье, с напряженным вниманием насторожив слух и затаив дыхание, ждал ответного голоса на свой голос…
И ему уже казалось даже, будто он слышит где-то далеко-далеко какие-то голоса сквозь шум листьев, такие же смутные, неопределенные, как шум листьев, немолчный, монотонный, у него над головой.
Голоса словно летели к нему с этим шумом и в этом шуме…
Летели и не могли долететь, потому что ветер разносил их с собою по всему лесу, всюду вокруг над всем необъятным зеленым простором.
И они замирали в листьях, и вспыхивали опять, и опять замирали.
Звук, раздавшийся в кустах, откликнулся в сознании у Петьки неясно и смутно… Но через мгновенье точно электрическая искра пробежала у него по телу и ударила в мозг.
Что это?… Откуда это тот звук?
Весь он замер.
Листья над головой перестали шуметь, стук дятла оборвался сразу…
Петька вспомнил о диких зверях, с которыми приходится иногда встречаться охотнику в этих местах.
Может-быть, это тигр крадется…
Он схватил карабин.
Руки у него дрожали… Во рту стало холодно. Холодок пробегал и по зубам и охватывал сердце.
Карабин у Петьки был малокалиберный, но под сильный патрон Винчестера.
Обыкновенно Петька стрелял свинцовой пулей…
На всякий случай, однако, он брал с собой три, четыре патрона с пулей в мельхиоровой полуоболочке.
Такой пулей можно было убить быка. Она действовала как разрывная.
Патроны с пулей в полуоболочке он держал, чтобы не спутаться, когда они понадобятся, отдельно от других патронов в кармане своих шаровар.
Не сводя остановившихся, широко открытых глаз с чащи кустарников, он отвел затвор карабина книзу и переменил патрон.
Потом закрыл затвор и вскинул карабин к плечу.
Только один раз коротко мигнули его веки, и сейчас же глаза опять широко открылись и словно застыли, как стеклянные, глядя поверх ствола все в одну точку, в чащу кустарников.
На лбу выступили капли пота, и во рту опять стало холодно… Потом во рту и в горле сразу пересохло словно изнутри пыхнуло жаром.