— Вообще-то утро сегодня не холодное.
Нина удивленно заморгала: ее руки были покрыты гусиной кожей.
— Разве? — только и сказала она.
— Может, тебе остаться дома еще на денек? — сказала мать. — По-моему, тебя знобит.
Бросает то в жар, то в холод, подумала Нина. Верный признак гриппа. Да только она не была больна вчера и уж точно не чувствовала себя больной сегодня. Просто слегка озябла, а в куртке ей стало очень даже хорошо.
— Я в порядке, — запротестовала она. — Честно.
— Ну…
— Я уже опаздываю на автобус.
Мать вздохнула и смирилась с тем, что аргумент дочери пересилил ее слабые доводы. Они вместе дошли до угла Грассо и Ли, где Нина обычно садилась на городской транспорт, идущий в центр, и доезжала до Рединг Хай. Поцеловав на прощанье, мать вытянула из нее обещание вернуться домой, если она снова почувствует себя хуже, и затем направилась вверх по Ли к своей мастерской.
Нина опустилась на скамейку, стараясь изо всех сил не замечать парня, который подпирал столб на автобусной остановке. Дэнни Конник — худой как щепка, с огромными выпученными глазищами и неизменным рюкзаком за спиной. Он жил по соседству, был помешан на компьютерах и по какой-то неведомой причине воображал себя большим подарком для женского пола. Он вечно пытался клеиться к Нине, и ей не оставалось ничего иного, как ехать с ним до школы в одном автобусе.
Вот и в это утро он опять пытался привлечь ее внимание, поэтому она отвела глаза и поплотнее запахнула куртку, поскольку снова начала мерзнуть.
— Привет, Нина!
Она прикрыла глаза и сделала вид, что не слышит.
— Нина!
Внезапно на нее дохнуло холодом, как будто налетел порыв зимнего ветра. Нина аж задохнулась от удивления и сразу открыла глаза. Минуту она смотрела на мир сквозь пелену падающего снега, а потом вдруг почувствовала, что у нее…
В каком-то другом мире…
Другое тело. Не ее собственное. Чье-то еще. Ощущение было слишком знакомо, чтобы не понять, что к чему. Опустив глаза, она увидела передние лапы беспородной пятнистой кошки. Зрение снова совсем разладилось: искаженная перспектива, чрезмерно развитое периферическое зрение, смазанные цвета. В ноздри внезапно ворвался целый мир запахов: с проезжей части потянуло выхлопными газами, а из проулка — всякой дрянью. Звуки многократно усилились и были чересчур пронзительными, словно грохот бьющейся посуды. Ее занесло на крышку мусорного бака у автобусной остановки, откуда ей хорошо было видно…
Что она по-прежнему сидит на скамейке и ждет автобус.
Она посмотрела на себя со стороны, и под ложечкой тоскливо засосало.
Ну и пожалуйста, подумала она. Пусть только это будет не взаправду.
Ведь на этот раз она даже не спала, так каким же образом мог присниться сон?
Разве что задремала там, на скамейке…