А что, если она, замурованная в этом кошачьем теле, доберется туда, где сидит ее собственное, и вспрыгнет самой себе на колени? Может быть, контакт рассеет чары, которыми она опутана? А уж откуда бы взяться чарам — совершенно ясно.
Это проделки Эшли.
Она двинулась было вперед, но, как неизменно случалось с ней во сне, чужое тело отказалось повиноваться. Она потеряла равновесие и чуть не свалилась с крышки мусорного бака. Ее разочарование вырвалось наружу жалобным мяуканьем.
И зачем ей все это нужно?! В следующий раз, когда они увидятся с Эшли, уж она…
В затылке неожиданно зашумело — сработала встроенная самой природой звуковая система предупреждения, сигнал которой умела распознавать если не она сама, то кошка, в теле которой она обитала. Осторожно переставляя кошачьи лапки, она медленно развернулась в противоположную сторону и увидела, что в глубине проулка кто-то стоит. Очертания фигуры, почти скрытой тенью, маячили так смутно, что были едва различимы даже для цепких кошачьих глаз.
Чувствовалось, что вот-вот пойдет снег. В воздухе разлился зимний холод. Там, где стоял таинственный некто, кирпичные стены и земля покрылись толстым слоем инея, который постепенно стал расползаться по всему проулку.
Этот некто заговорил, но разобрать слов Нина не смогла. Она воспринимала только звук голоса — низкий и скрипучий, напоминающий треск ломающегося льда на реке.
Что ты хочешь? — попыталась было спросить Нина, потому что догадалась, что этому призраку что-то нужно именно от нее. Но из кошачьего горла вырвался только сдавленный звук.
Фигура качнулась и сделала шаг вперед.
Нину так и пронзило холодом. Показалось, что в воздухе замелькали снежинки. Она услышала щелканье — как будто тихонько отодвинули мамину занавеску из бусин.
И тут кошачья сущность вновь стала управлять телом. Кошка в панике отпрянула, развернулась и бросилась прочь с умопомрачительной скоростью, от чего у Нины скрутило бы желудок, будь это ее собственный желудок, если бы она не была сейчас просто каким-то бестелесным духом, засевшим в мозгах беспризорной кошки, которая пулей мчится по улице.
Выпуститеменяотсюда! — беззвучно завопила она.
Таинственный некто что-то неразборчиво крикнул ей вслед. У Нины голова пошла кругом — от холода, от непривычных движений кошачьего тела, от этого голоса, который теперь впивался ей в уши грохотом бьющегося вдребезги стекла. Кошка понеслась стрелой по улице Грассо, заметалась в ногах пешеходов. Нина почувствовала, как все, что связывало ее с этой кошкой, куда-то уходит. Как будто погружаешься в бездну, все глубже и глубже, подхваченная вращением водоворота, и тут… Она моргнула и открыла глаза, прямо перед собой увидела лицо Дэнни Конника, который тряс ее за плечо.
— Что?..
— Ну давай, соня, — сказал он. — Автобус пришел.
Она выпрямилась на скамейке, все еще плохо соображая. Позади Дэнни маячил автобус, похожий на какое-то морское чудовище, выброшенное на сушу. Все уличные шумы слились в резком запутанном диссонансе, который болезненно отзывался у нее в голове. Глаза резало от боли.
— Автобус? — пробормотала она.
— Ты что, Карабалло, наширялась что ли? — спросил Дэнни.
— Нет, я…
Не придумала ли она все это? Может, просто по-настоящему заснула прямо здесь, на скамейке, как какая-то пьянчужка?
Она быстро оглянулась и посмотрела в проулок. Не тянет ли все еще оттуда холодным ветром? Не следят ли за ней по-прежнему те же глаза, в глубину которых она заглянула, — или это просто блуждающий луч утреннего солнца отражается в неровностях стен?
Водитель автобуса посигналил.