— Это ты, Славка! — Он поворачивается к Лиле и говорит: — Никогда не думал, что в таком маленьком гарнизоне может скрываться такой крупный художник.
— Я не люблю, когда надо мной смеются, Миша, — говорит Лиля. Она говорит это шутя, но в голосе ее чувствуются угрожающие нотки. Нет, эта девушка не даст себя в обиду.
— Лилечка, я от всего сердца… — И Мишка насильно пожимает ей руку.
— Славка, — говорит он. — У меня есть колоссальная новость. Сегодня майор Гринько вызвал добровольцев в полковую художественную самодеятельность. Нам предстоит дать антисамогонный концерт в селе Зайцево.
— Почему нам?
— Я записал тебя и себя.
— Падаю, Миша! В один прекрасный день ты запишешь меня в загсе.
— Я этого не сделаю, — говорит Истру и почему-то подмигивает Лиле.
Лиля говорит:
— Миша поступил правильно. У нас хорошая самодеятельность. Я тоже участвую…
— Я это чувствую, — заявляет Истру. — Мне интуиция подсказывает. Не горюй, Славик, наш успех обеспечен. Мы прогремим и в полку. Нас повезут и на окружной смотр. Мы будем жить в номере с телевизором, ночным светом. И будем мыться в ванне на казенный счет… И все очень просто: твой аккомпанемент, моя интерпретация.
— Дорогой М. Истру! — восклицаю я. — У меня начисто отсутствует голос.
— Зачем он нужен, спрашиваю? Это совершенно лишнее для эстрадных куплетистов. Достаточно того, что ты солируешь на гитаре…
— Я бренчу, а не солирую…
— Он хорошо играет, — вступает в разговор Лиля.
— Делайте со мной, что хотите, — говорю я и опускаюсь на койку. — Но из санчасти меня не выписывают.
— Ничего, — говорит Мишка, — выпишут.
Лиля берет с кровати шубу и с помощью обходительного Истру надевает ее.
— До свидания, — весело прощается она и уходит.
— Черт тебя принес, — говорю я Мишке.
Он смотрит на меня немного обалдело и шепчет:
— Как ты познакомился с ней? Ты просто гений…