Пономарев прочел их.
— Вы можете что-нибудь добавить к этому?
— Нет, пожалуй. — Брюггель подумал и откинулся на спинке стула — Все существенное я рассказал. Остальное — детали.
Пономарев передвинул на середину стола папиросы, спички, пепельницу.
— Курите. Игорь!
— Я, — ответил Игорь.
— Кури. Можешь сесть.
— Есть, — ответил Игорь. Сняв вещмешок, он уселся на лавке у двери, а шмайсер поставил между коленями.
Брюггель взял папиросу, помял ее в пальцах и слегка подул в мундштук.
— Помните? Провинциальный Саратов, теплая Волга? Я вас узнал сразу. Хорошее было время.
Пономарев, не поддерживая этих воспоминаний, отдал листки начальнику разведки.
— Сообщите в штаб армии.
Начальник разведки ушел, заговорщицки подмигнув Игорю.
— Вы рассказали очень много, — начал Пономарев. — Вы уверены, что готовится что-то большое?
— Судя по тому, что я видел, — да, — ответил Брюггель.
— Что ж, глазам такого разведчика нельзя не верить. — Пономарев положил руки на стол и сел удобней. — Странно только, что вы все это рассказали. Вы могли ограничиться меньшим — допустим, тем, что вы обязаны знать по службе. Но операция, которую вы обрисовали, должна повлиять на весь ход войны. Вы просто могли о ней не знать.
Брюггель согласно кивнул.
— Мог. Мог вообще ничего не говорить.
— И все-таки…
С грустной улыбкой Брюггель ответил неожиданно:
— Какой смысл молчать? Чем раньше все станет на свои места, тем лучше. Вы, надеюсь, это тоже понимаете.
— А-а-а, — Пономарев слегка наклонился над столом, чтобы лучше рассмотреть этого немца. Брюггель сидел к нему вполоборота, свесив свободно левую руку, а правой медленно подносил ко рту папиросу. Щеки у Брюггеля были гладкие, только несколько крупных морщин у прищуренного глаза да седина, перебравшаяся с виска выше, говорили о возрасте и о тех испытаниях, через которые Брюггелю, как и всякому разведчику, пришлось пройти. — Вы тоже не верите в победу Германии?.