— Почему «тоже»? — быстро спросил Брюггель.
— Не вы один в нее не верите. Теперь не вы один.
— Возможно, — согласился Брюггель.
— А раньше верили?
Брюггель долго не отвечал.
— И верил, и не верил. Точнее, иногда верил, иногда не верил.
— Вот как! Интересно. — Пономарев кулаком подпер подбородок. — Расскажите.
Уклониться от ответа было нельзя, наверное, уклониться было неприлично.
— Трагедия Германии — это начало войны с США. — Брюггель подумал. — И даже без США… Такие территории, такие коммуникации! Это же тысячи километров. Армии были поставлены невыполнимые задачи. Как, например, армии того же Паулюса…
— Кстати, а Паулюс оказался порядочным мерзавцем, — быстро вставил Пономарев.
Брюггель тоже быстро спросил:
— Потому что он пошел на сотрудничество с вами?
— Нет. — Пономарев не мог не объяснить. — Как раз тогда, когда он пошел на сотрудничество, он, быть может, сделал шаг к порядочности. А мерзавцем он показал себя в Сталинграде. У него на руках были десятки тысяч раненых, обмороженных, больных. Положение было безнадежным, Паулюс это знал, но в день десятилетия прихода к власти фашистов он послал Гитлеру телеграмму, в которой уверял, что над самой высокой развалиной города развевается и будет развеваться флаг со свастикой…
— Но…
Пономарев закончил:
— Сам он сдался, генералы его тоже сдались, но приказа капитулировать он не отдал. Вы там «стояли до конца», а потом мы не успевали подавать вагоны, чтобы вывозить эти полсотни тысяч больных. Они помирали, как мухи. Сколько же немецких жизней на совести Паулюса?
Брюггель задумался. Он был, конечно, знаком с темя объяснениями, которыми Гитлер прикрывал гибель 6-й армии: своей жертвой она, дескать, позволила создать новую линию фронта и тем самым локализовать неудачу под Сталинградом.
Пономарев подождал-подождал — Брюггель молчал, Брюггель смотрел в окно — и спросил:
— А как вы ушли из-под Сталинграда? Вас вывезли?
— Нет. — Брюггель объяснил не очень охотно. — Я присоединился к группе, которую создали несколько энергичных офицеров. Мы — часть, конечно, группы — прорвались к Манштейну.
— Вам повезло.
— Да. Я потерял только половину пальцев на ногах.