И все же, все же…
Мама, папа. Раниэль‑Атеро. Кем я хочу быть, кем я быть боюсь? Заколдованный круг. От всего этого голова уже не просто болела, она болела зверски.
А если пойти дальше? Эль. Великая Богиня, коллективный разум, моя насмешливая подруга. Чьей тенью является она? Кроме народа эль‑ин, конечно. Архетипы, значит. Хм…
Я встрепенулась, не без удивления оглядываясь вокруг. Лучше б я этого не делала. Мы пробирались по какой‑то совершенно невообразимой тропке над настоящей бездной, причем лошади при этом демонстрировали едва ли не обезьянью гибкость и почти кошачье искусство прыжков и цепляния. Я судорожно впилась руками в седло, прилагая героические усилия, чтобы не сжать колени. Не хватало еще пофыркивающей подо мной твари именно в этот момент вспомнить, что у нее есть характер и что седоков со спины приличным кобылам положено сбрасывать с максимально возможной высоты. Не то чтобы такой полет мне бы повредил, но крылья раскрывать действительно не хотелось.
Наконец мы выбрались на более спокойный участок – похоже, какой‑то перевал. Лошади пошли веселее, стало возможным ехать по двое и даже по трое. Я чуть натянула поводья, почти вежливо попросив так хорошо показавшую себя тварь поравняться с Нефрит.
Арр‑леди, кажется, нервничала чуть больше, чем я. Ну разумеется, люди, по крайней мере в большинстве своем, не очень привычны к высоте. Особенно когда внизу – отвесные склоны и очень негостеприимного вида острые скалы.
– Леди Нефрит?
Она повернулась с выражением светской вежливости.
– Да?
– Вы не против, если я задам вопрос?
Кажется, она была заинтригована. То, что я спросила разрешение, подразумевало, что на вопрос просят ответить, не интересуясь (по крайней мере, вслух), чем он вызван. Арр‑леди едва заметно наклонила голову: согласна.
– Вы, похоже, в свое время серьезно интересовались символами. И тем, что вы называете архетипами. Вам говорит что‑нибудь образ старухи? Древней такой, жутко уродливой. С молодыми глазами. Она пела над костями, и кости оживали, и пустота наполнялась смыслом. Жизнью. – Я говорила, вспоминая, и широко открытыми глазами смотрела в бездну, видя то, чего никогда не было и никогда не будет.
Надо отдать женщине должное, прежде чем начать гадать, откуда у меня взялся такой вопрос и к чему он ведет, она честно попыталась обдумать его суть. Тонкая, едва заметная морщинка пролегла между бровями.
– Подобные фигуры встречаются в сказках. Но если говорить о древнем психоаналитическом толковании символов… тут может быть несколько вариантов.
– Меня не интересует классическое толкование. Только ваше мнение.
– Мое… мнение. Ну что же, – Она тоже уставилась в никуда, странная и ставшая вдруг необыкновенно далекой. – Старуха – один из самых широко распространенных олицетворений архетипа. Есть еще Великие Мать и Отец, Божественное Дитя, Плут, Чародейка (Чародей), Девушка и Юноша, Воин (Воительница) и Дурак (Дурочка). И другие.
– Чувствуется связь со сказками. И с тем, что так гордо называют фэнтези.
– Точно. Но то, что вы описали, больше всего напоминает… Гм. Про себя я привыкла ее звать La Que Sabe, Та, Что Знает. Образ, встречающийся в бесконечно большом количестве культур, обычно в той или иной форме является воплощением цикла Жизнь – Смерть – Жизнь. Материнство. Вы должны понимать, что я хочу сказать.
О да. Я понимала. Ребенок как связующее звено между жизнью и смертью. Еще бы мне не понять. Привычная боль резанула и затихла. Почти уже привыкла. Почти смирилась.
– Ту.
– Оно самое. Правда, скорее в своем духовном аспекте, нежели в физическом. Жизнь и Смерть духа.
– Ужасно расплывчато. Она, казалось, не слышала.
– У нее много имен.