– А откуда эта мумия появилась?
– Из саркофага, который стоял у вас в лабораторном зале.
– Но ведь я уже говорила вам, что он оказался пустым.
– Мумия поработала над вашей памятью.
– Простите, официант, не можете ли вы позвонить 911? Я обедаю с сумасшедшим".
Вот как бы все было. Нет. Рассказать ей об этом – значит отказаться от единственного источника информации, который у них остается. Ученый, обладающий опытом извлечения информации из осколков костей и обломков керамики, просто не в состоянии поверить, что какие‑то древние останки, ожив, встали из гроба и совершили убийство, на основании утверждений некого детектива из отдела убийств, смелых предположений ехидного частного следователя и... ну, как бы это помягче выразиться, автора любовных романов. Доктору Шейн необходимо предъявить доказательства, а у него их попросту не было.
Если ей все рассказать, он наверняка лишится возможности когда‑либо снова с ней увидеться, но, учитывая то обстоятельство, что четыре человека уже мертвы, то, что Рэйчел думает лично о нем, не столь уж и важно.
Если принять в расчет эти обстоятельства, он нуждается в информации и должен использовать интерес нему доктора Шейн – или, если выражаться более точно – ее представление о его заинтересованности в ней, – чтобы добыть эту информацию. Когда‑то он наблюдал, как Вики досуха выжала все, что ей было нужно, из какого‑то мужчины, проведя с ним два часа, хлопая ресницами и прерывая время от времени его рассказ восторженными возгласами: «Неужели все действительно так и было?» Он не стал бы опускаться столь низко, и если бы даже вздумал так поступить, то не с Рэйчел Шейн, которая заслуживала лучшего к себе отношения. Если будет угодно Господу, у него еще появится возможность как‑нибудь поговорить с ней по этому поводу. В другой раз.
Во время обеда Селуччи не испытывал затруднений, расспрашивая спутницу о ней самой и ее работе. Полиция уже давно научилась использовать человеческое стремление к самовыражению, и каждый год немалое количество правонарушений раскрывалось именно потому, что преступник просто не мог дольше молчать и выкладывал буквально все. Также не составило трудности направить беседу в русло Древнего Египта.
– У меня создалось впечатление, – сказала женщина, когда официант расставлял на столике десерт и кофе, – что мне следовало сообщить вам только свою фамилию, должность и номер социальной страховки. С тех пор как я защитила диссертацию, меня никогда в жизни так подробно не расспрашивали.
Майк раздраженно отмахнулся от вечно мешающей ему, падающей на лоб пряди, лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать в ответ. Возможно, он пытался копнуть слишком глубоко. И, может быть, не проявил той искусности, которую следовало бы ожидать. Желание быть честным боролось в его душе с необходимостью хитрить.
– Я просто обрадовался, что можно не говорить полицейской работе, – пояснил он ей наконец.
Темная бровь взметнулась вверх.
– Знаете, почему‑то я вам не верю, – промолвила Рэйчел Шейн, рассеянно размешивая сливки в кофе. – Вы пытаетесь что‑то выяснить, что‑то очень важное для вас. – Подняв голову, она посмотрела прямо ему в глаза. – Вы бы узнали это намного быстрее, если бы прямо спросили меня. И тогда могли бы считать, что не зря провели вечер.
– Я и так не считаю, что вечер проведен зря, – запротестовал Селуччи.
– Ах, вот как. Стало быть, вам удалось выяснить то, что вы хотели узнать.
– Черт побери, Вики, не перевирай мои слова!
Теперь уже выгнулись обе брови, их движение лишь подчеркнуло воцарившееся молчание.
«Я сказал „Вики“. Ох, ну надо же так проколоться!»
– Это давняя коллега.