С трудом сдерживая слезы, женщина поспешно стала искать в сумочке носовой платок.
— Особенно он, — продолжала она. — Сколько я ему ни говорила…
— Давайте вернемся к самому началу, — предложил я. — Отец никогда мне о вас не рассказывал до этого письма. Я ничего не знаю о вашей…
Я запнулся, подыскивая подходящее слово. Не «связь», не «роман»…
— Я ничего не знаю о вашей истории, — закончил я.
— Вы ошибаетесь, — произнесла она твердым голосом. — Мы были помолвлены, но… (ее голос снова дрогнул) это было военное время… этой помолвкой мы хотели взять реванш над всеми лишениями, продовольственными карточками, талонами… И потом, мы были так молоды. Посчитайте! Кроме того, оба беженцы. Разве ваш отец никогда не упоминал о том времени?
— Иногда. Он любил вспоминать о том, как сражался. Мы всегда над этим немного посмеивались.
— Совершенно напрасно. Это правда. Сначала, спасаясь от оккупантов, он несколько месяцев прятался в Бриере. После бомбежек Сен-Назера мы с тетей укрылись в Сен-Жоашеме и с огромным трудом снабжали Рауля провизией. Как только стало возможно, он ушел к партизанам. Затем произошла высадка союзников. Вы слышали о Сен-Назерском кармане?
— Да! А как же!
— Ну вот, Рауль каждую неделю, в любую погоду пробирался туда с риском для жизни, чтобы провести со мной часок.
— Но… можно спросить вас, что…
Она оборвала меня движением руки, смахивавшим на присягу.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Нет, в то время девушки были обязаны себя блюсти. Противозачаточных таблеток еще не было. Вдобавок тетя не спускала с меня глаз. Да и жили мы в атмосфере постоянного возбуждения, где всего было намешано: страх, любовь, желание выжить, нужда и безумное ожидание неясного будущего.
Внезапно я вспомнил о лагерях беженцев и взял ее за руку.
— Прошу вас… Я знаю… Ладно… Война закончилась. Что было дальше?
— Я вернулась домой, в Париж.
Она машинально взялась за свое вязание, подобрала укатившийся клубок шерсти и положила его к себе на колени. Мой взгляд упал на ее обручальное кольцо с бриллиантами. Я продолжал допытываться:
— Затем… мой отец тяжело заболел. Вам это было известно?
Франсуаза долго молчала. Трое всадников проскакали по берегу у самой воды, разбрызгивая пену и вздымая песок. Пляж был окутан голубой дымкой. Теперь она могла говорить. Мы были одни.
— Рауль меня понял, — пробормотала женщина. — Я ему все объяснила.
Мне очень не нравилось, когда Франсуаза говорила: Рауль, как будто она была нашей родственницей, несмотря на то, что…
— На самом деле, — сказал я, — вы не пытались снова с ним встретиться. Почему?