Клеманс принесла бутылку и стаканы.
— Это пино, — пояснил дядя. — Особого приготовления. Сейчас попробуешь.
— Только пригублю. У меня довольно скверный желудок.
— Садись здесь, рядом со мной, — сказал дядя, обращаясь к Клеманс.
Затем он наполнил стаканы, снова набил свою трубку и скрестил на груди руки.
— Ну, валяй… Что ты хочешь спросить?
— Это связано с отцом. Он исчез.
— Между нами, — ответил дядя, — ничего лучшего он не мог придумать. — Обращаясь к Клеманс: — Если бы ты знала мою невестку, то поняла бы, в чем тут дело. — Мне: — Он прихватил с собой какую-нибудь пастушку?.. Прости. Я вижу, что тебе не до шуток. Ладно. Рауль уехал и что дальше?
— Он оставил мне письмо, где рассказывает о некой Франсуазе… которую встретил во время войны, то ли в сорок первом, то ли в сорок втором.
— В сорок первом, — уточнил дядя. — Думаешь, я не помню! Твой отец мне тогда частенько писал. — Обращаясь к Клеманс: Я тебе сейчас растолкую. Мы, Лепиньеры, жили в Анжере. Наш отец был главным редактором местной газеты. Когда он увидел, какой оборот принимают дела — даже в Анжере снабжение было никудышным и, кроме того, отец боялся за нас, — он отправил нас с братом в деревню. Рауля отправили к одной его приятельнице в Геранду, а меня доверили нашей дальней родственнице, жившей в Жонзаке. Несколько месяцев спустя наших родителей арестовали, и с тех пор никто о них больше не слышал.
Воцарилась тишина. Увы, все эти детали были мне известны. Я поспешил вернуться к прежней теме.
— Как звали ту приятельницу из Геранды? — спросил я.
— Эбрар… Ивонна Эбрар. Она владела лавкой церковной литературы, рядом с собором… Заметь, что я никогда не был в Геранде… Все эти подробности я узнал от Рауля.
Тыльной стороной ладони дядя грубо отогнал пчелу, пытавшуюся сесть на край стакана.
— Эта — не из наших! — воскликнул он.
Затем, уже другим тоном, продолжая подмигивать Клеманс, он возобновил свой рассказ.
— У этой госпожи Эбрар была племянница, сбежавшая из Парижа к тете. Она была моложе Рауля… Франсуаза?..
— Франсуаза Хинкль, — живо подхватил я.
Дядя покачал головой.
— Нет… Не Хинкль.
Он сделал вид, что роется в памяти, ясно, чтобы меня подразнить.
— Франсуаза?.. Погоди-ка… В то время ее, кажется, звали Меж… Ну да, Меж. — Обращаясь к Клеманс: — Если верить брату, роскошная девица. Он писал мне лишь для того, чтобы поговорить о ней. Конечно, мне-то ему нечего было сказать… Ну, ты знаешь, что такое первая девушка, с которой встречаешься, особенно если ты — Рауль… — Мне: — Ведь твой отец — отъявленный кролик… кролик-трубадур, да будет тебе понятен мой намек… Нацеленный на главное, но прежде всего на романтику.