— А если он умер? — тихо сказал я.
Фушар осел, словно я подрезал ему сухожилие, и уронил трубку.
— Господин Дени… Нет… Не надо… Во-первых, это неправда… Я ничего не знаю…
Продолжая бормотать, он подобрал трубку, вершу и быстро поднялся.
— Простите, господин Дени… Некоторые слова могут накликать беду.
Фушер удалялся, сгорбленный, постаревший, и я спрашивал себя, не болен ли он.
— Эй! Не беги так быстро, — окликнул я его.
Старик оглянулся, сдвинув на затылок свою помятую соломенную шляпу. Я догнал его.
— Может, отец с кем-нибудь повздорил?
— Нет. Вовсе нет. Его очень уважали. Была, правда, тяжба с семьей Белло за право проезда через наши земли, но то была местная дрязга, и не более.
— Вот еще что. Часто ли отец ходил на охоту?
— Понемножку, в сезон. И никогда после закрытия. Я это знаю, так как сам лично чищу ружья.
Он постучал ладонью по верше.
— Мне надо отнести рыбу Эжени, господин Дени.
— Хорошо. Еще только один вопрос. Моя мать расспрашивала тебя об отце?
— Ни разу. Она слишком…
— Говори уж: слишком гордая.
— Я бы не осмелился.
— А моя тетка?
— То же самое. Ни слова.
— Спасибо. Видишь ли, я веду расследование. Такое странное исчезновение. Ну, беги!
Он стоял в нерешительности.