— Ла-Рошетт, — сказала она, — не подходящее для ребенка место.
— Немного кофе? — поспешно предложила Сюзанна.
— Нет, спасибо. Я бы хотела вернуться сейчас домой.
— Я отвезу вас, — сказал нотариус.
Женщины поцеловались.
— Я буду звонить вам каждый вечер, — пообещала Сюзанна. — Это прекрасно — слышать дружеский голос.
Она проводила Ирен до машины, сама закрыла дверцу и вытерла слезы на глазах.
— Альбер, — сказала Сюзанна, — не гони, пожалуйста.
Она слишком поздно поняла, что опять допустила оплошность. Машина отъезжала.
— Наша бедная Сюзанна совершенно потрясена, — заметил нотариус. — Вы же понимаете, как близко касается нас все, что случилось у вас.
Все последующие минуты он изо всех сил старался поддержать какое-то подобие разговора, рассказывал о ходе следствия. Разбитый «порше» был тщательно обследован, эксперты обнаружили, что заднее правое колесо еле держалось. Там не хватало болта, и все остальные были плохо закреплены. Вредительство? Или авария произошла из-за потрясения, которое пережил Клери? Или это простая небрежность?
— Я вспоминаю, — сказала Ирен. — У нас шина лопнула, когда мы от вас возвращались, и Жак, ставя запаску, потерял болт.
— Вот, значит, что. Он забыл починить ее. Я скажу полицейским.
Они проезжали то самое место, где сломалась тогда машина. Ирен закрыла глаза. Все началось с этого. Если бы она не торопила Жака ехать… если бы… если бы… Каждое предположение обвиняло ее; постепенно ей становилось ясно, что она виновата во всем. Она мысленно призвала две тени и подумала: «Видите, я возвращаюсь в свою тюрьму. Я из нее больше не выйду. Мы останемся там втроем».
Нотариус рассказывал, что полиция создала портрет-робот Марии, виновность которой кажется все более вероятной. Ирен слушала его, кивала, не переставая играть с мыслью о пожизненной тюрьме, без надежды на прощение. Это было не больно. Это было каким-то загадочным образом даже утешительно. И она обрадовалась, увидев в конце аллеи знакомые контуры замка. Мофраны ждали ее у крыльца.
— Мадам, что-нибудь нужно?
— Я сам о ней позабочусь, — сказал нотариус.
Он проводил ее в гостиную, огляделся вокруг, будто впервые видел эти безмолвные комнаты.
— Итак, вы собираетесь жить здесь… Бедная моя Ирен… Я знаю, погода стоит хорошая. У вас есть и сад, и парк. Но что же вы будете делать целыми днями? Когда вам надоест читать или смотреть на своих рыбок?.. Может, вам снова заняться верховой ездой? И к тренировкам можно вернуться.
— В моем-то возрасте? — сказала она. — Я чувствую себя такой старой.
— Не говорите ерунды.
Марузо думал, что ему еще сказать ей. Ему казалось подлым вот так, здесь, посреди пустынной гостиной, оставить эту женщину в трауре.