— Да, — прошептала служанка.
— Когда?
— Совсем недавно. Я была в беседке с мсье Бебе в колясочке. Он спал, и я, может быть, тоже… немножко… А потом меня ударили. Не знаю кто… А когда я пришла в себя, мсье Бебе в колясочке не было, а возле меня в траве сидел Жулиу.
Клери посмотрел на нее со всей высоты своего роста.
— Нет, нет, — заговорила Франсуаза. — Они вернули Жулиу и утащили Патриса. Жулиу там, наверху, в спальне Амалии. Он в полном порядке.
— А мадам?
— Она закрылась у себя.
— А как она восприняла… это?
— Я ей все сказала и отдала письмо.
— Какое письмо? — вспылил Клери. — Это похоже на сумасшедший дом. Итак, если я правильно понимаю, Амалия спустилась, как обычно, после обеда в парк. Она гуляла с Патрисом. Он лежал в коляске. Так ведь?
Амалия кивнула, и лицо ее исказила гримаса боли.
— Затем она уселась в беседке и заснула… Я ни в чем вас не упрекаю, бедная моя Амалия. Я просто констатирую, что вы спали, когда кто-то оглушил вас и схватил Патриса. Так. А что было потом?.. Вы обнаружили своего сына. Это значит, что бандиты поняли, что спутали ребенка. Пока что все становится ясным. Но что же это за письмо?
— Это письмо лежало в коляске вместо ребенка, — сказала Франсуаза. — Когда Амалия пришла в сознание, она позвала на помощь. Я мыла посуду с Леоном. Мы к ней кинулись бегом, как мсье, конечно, понимает. Амалия была как безумная, а в коляске лежало письмо.
— Ну, — вскричал Клери, — так дайте же мне его. Чего вы ждете?
— Оно у мадам.
— Вы мне сразу не могли это сказать?
Клери поспешно вышел из буфетной. По мере того как он поднимался по лестнице, ему приоткрывалась истина… вот почему похитители так торопились… вот почему согласились не торгуясь уменьшить выкуп… Черт побери! Они быстро обнаружили свою ошибку и с большой ловкостью отправили всех: полицейских, жандармов и его самого — в сторону Ле-Мана по следам чемодана, что давало им полную свободу действий в замке. Теперь у них тот самый заложник. Условия будут ставить они, и на этот раз о том, чтобы хитрить, не может быть и речи. Клери постучал в застекленную дверь.
— Ирен! Откройте мне…
Он услышал, как прошелестели тапочки, и дверь открылась. Он ожидал увидеть женщину, обезображенную слезами. А перед ним было мертвенно-бледное и спокойное лицо, такое для опознания могли показать ему в морге.
— Мне там, внизу, все рассказали. Где это письмо?
Она показала ему рукой на кровать. Клери развернул листок. Все та же дешевая бумага, те же каракули.
«Нас интересует ваш сын. И никто другой. Он стоит дороже теперь, когда вы попытались нас обмануть. И вас предупреждали, чтобы вы ничего не сообщали полиции. Приготовьте пять миллионов. Вам дается три дня».