Он внимательно гляделся в ее лицо и повернулся к Анне.
— Черное с красным на Святки, Анна? Да и прорези на платье слишком глубокие.
— Я еще не готова предстать в тюдоровских цветах, белом и зеленом, отец. А платье отлично идет к моим черным волосам и карим глазам, так и Джейн считает.
— Да, уж Джейн с тобой согласится. — Он резко повернулся к Виллу, и Мария заметила, что на тяжелой цепи, пересекавшей грудь бархатного, отделанного горностаевым мехом дублета отца добавился новый массивный золотой медальон.
— Твоя должность, Вилл, остается за тобой. О ней не беспокойся, и, разумеется, земли и усадьбы, пожалованные Его величеством, остаются в неприкосновенности. Как тебе известно, это Стаффа надо благодарить за то, что он сохранил твою должность, а теперь по доброй воле возвращает ее. Я не перестаю поражаться цинизму этого человека и полному отсутствию у него честолюбия, естественного при дворе, — а ведь король так явно ему благоволит! Как бы то ни было, я два-три месяца тому назад предложил ему несколько сотен фунтов за то, что он хранит твою должность, сказал ему, будто выиграл эти деньги в кости, — так он не захотел взять. Такого малого нечасто встретишь, он дурак, но, несомненно, преданный тебе друг.
— Несомненно. Преданный. — Голос Вилла прозвучал так зловеще, что даже Анна оторвала взор от зеркала. Томас Буллен прищурился, и Мария затаила дыхание.
— Ну, пора идти. Нельзя заставлять Владыку буянов ждать. Идемте, идемте! — Томас Буллен замахал унизанной перстнями рукой в сторону двери и выгнал их, словно кур из курятника, в зал, где уже толпились придворные.
Мария подивилась его спокойствию и благожелательности: она ожидала скорее безудержного гнева. Может статься, Анна усмирила отца и на самом деле была хозяйкой положения. Но, как сказал когда-то Вилл, их королем нельзя вертеть. Это он всеми вертит, как сам хочет.
С обеих верхних галерей, где помещались музыканты, грянули флейты, лютни, скрипки, барабаны, тромбоны. Вокруг толпились люди в ярких дорогих одеяниях, притопывали ногами, но никто не смел танцевать, пока не появился король. Марии было интересно, появится ли нынче вечером королева Екатерина. Невзирая на постоянное невнимание короля и возвышение им своего незаконного сына в обход дорогой дочери Марии, королева всегда участвовала в празднествах на святки. Мария представила себе маленькую фигурку королевы, трогательной в своем горе: она по-прежнему жила во дворцах своего супруга, больше ее не любившего. Потом на другом конце переполненного зала она мельком увидела Вильяма Стаффорда.
Мария застыла, весь зал словно отдалился от нее. Где-то вдалеке она еще слышала музыку, но зал, дрожащий от гула голосов, перестал для нее существовать. Вилл потянул ее за руку, и Мария пошла вперед. Стафф стоял далеко от них, на другом конце празднично украшенного, залитого светом факелов зала, а с обеих сторон от него, словно стражи в шелках, стояли две красавицы. Вилл направлял Марию прямо к ним. И вдруг на нее снова нахлынула вся горечь, испытанная в долгие месяцы, когда он перестал заезжать к ним в Плэши. Пять бесконечно долгих месяцев Стафф не появлялся, и Мария была уверена, что он забыл ее, а любит и дразнит кого-то другого.
— Вот не могу понять, отчего такой красивый дьявол не женится. Может, ты знаешь, жена? Ни за что не поверю, что он сохнет по той, которая ему никогда не достанется, не такой он дурак.
Ноги у Марии стали деревянными, она еле передвигала их по полу. Проходя мимо доброй герцогини Суффолк, Мария заметила ее приветливое лицо и кивнула, но улыбка не получилась, как она ни старалась. Ей было совершенно безразлично, что все окружающие думали: вот идет отставная возлюбленная короля, которую вернули ко двору после позорной ссылки.
Пусть они завидуют Анне и жалеют ее, Марию. Пусть жалеют, ибо ей никогда не быть с единственным человеком, которого она любит по-настоящему. Пусть все думают, будто она горюет из-за того, что лишилась внимания их ужасного короля.
Стафф с Виллом похлопали друг друга по плечу, а Мария стояла, словно приросла к полу. Насколько она могла видеть, он даже не взглянул в ее сторону. Обе дамы в малиновых платьях улыбались и, по всей видимости, ожидали, когда их представят пришедшим. Мария стояла ни жива ни мертва и старалась сохранить спокойствие на лице, удерживаясь от того, чтобы сжать в обеих руках складки своего небесно-голубого платья.
Стафф был совершенно неотразим, и после стольких месяцев разлуки она едва сдерживалась, чувствуя его всем своим существом так близко. На нем был темно-бордовый бархатный дублет с золотой каймой, в тон наброшенной на широкие плечи короткой накидке. Сквозь декоративные разрезы на могучей груди виднелась рубашка из богатой, расшитой золотом материи, а тяжелый кожаный пояс, усаженный блестящими металлическими бляшками, наглядно опровергал предположение, будто он всего лишь придворный щеголь, ни о чем, кроме развлечений, не думающий. Он выглядел еще более рослым и статным, чем помнила его Мария; бедра туго обтянуты малиновыми чулками, меж бедрами бугрится малиновый с золотом гульфик — безжалостное напоминание о том, чего она от него никогда не получит.
— Мария, — обратился наконец Стафф к ней и поцеловал в щеку — просто слегка коснулся губами. — Она выглядит прекрасной, как всегда, Вилл. А что, после долгого пребывания в тихом Плэши не ожидается нового младенца?
— Нет, и похоже, больше не будет, — ответил Вилл, чеканя каждое слово. — Теперь черед ее сестры рожать детей.
Стафф поднял черную бровь. Глазами он быстро обежал лицо Марии и, казалось, вобрал в себя ее всю. Под его взглядом она почувствовала себя совершенно обнаженной. Он ведь всегда безошибочно читал с ее лица. Он поймет, как отчаянно и безнадежно она его любит, и, вероятно, станет насмешничать.
Он отвел взгляд и снова обратился к Виллу:
— Его величество весьма желает, чтобы ты вернулся к исполнению своей должности. За последнее время он дважды пытался передать ее Джорджу Буллену в качестве нового подарка Анне, но сама она хочет, чтобы Джордж служил гонцом между Гевером и двором. Как ты сам вскоре убедишься, если леди Анна чего-нибудь желает, то она этого добивается. — Продолжая говорить с Виллом, он понизил голос, и следующие его слова Мария едва расслышала: — Эта дурочка настаивает на том, что не останется здесь надолго и возвратится вскоре в Гевер вместе с матерью, которая ее опекает. Мне достоверно известно, что наш царственный жеребчик так и не добился ее. Поневоле изумишься, какой наглостью обладает эта девчонка.
Стафф с Виллом несколько отдалились от остальных, наступило неловкое молчание.
— Лорд и леди Кэри, позвольте мне представить вам Элеонору и Дороти Кобгем, очаровательных дочерей лорда Шеффилда. Они совсем недавно прибыли из Дербишира ко двору, дабы служить Ее величеству. Кроме того, — заговорщически понизил он голос, — их назначение состоялось через епископа Рочестерского, а не через короля, хотя, поверьте, Его величество с тех пор должным образом их приметил.