— Асамхан, — крикнула она в окно, — иди завтракать!
Силач возился во дворе со своим скутером, подготавливая его к работе. Вытирая руки замасленной тряпкой, он вошел в дом и сказал таинственным голосом:
— К нам гости.
— Кто же это так рано? — удивилась Лакшми.
Ей не пришлось долго гадать. Дверь открылась, и она увидела Аджея и Санджея. Как не похожи они были на прежних чванливых деляг! С их лиц исчезло прежнее туповатое выражение самодовольства и ощущения собственного превосходства над теми, кто наворовал меньше, чем они, или вообще живет смешной честной жизнью.
— Мама, прости нас!
— Прости!
Лакшми просто подошла к своим сыновьям и обняла их. Конечно, она простила им все, ведь это были ее дети.
— Как я рада! Наконец-то мы вместе!
Наклонившись над спящей Гитой, мать нежным, легким прикосновением отвела прядь с ее лица, прислушалась к беспокойному, неровному дыханию ребенка. Здоровье дочери внушало ей серьезные опасения. Гита по-прежнему ничего не помнила, иногда она не узнавала отца, забывала, как называются самые простые предметы.
— Песок… Песок… — отчетливо проговорила девочка, не открывая глаз.
Вдруг она вскрикнула и заплакала, казалось, еще во сне.
— Что с тобой, доченька? Не надо плакать, моя маленькая, твоя мама здесь, с тобой.
— Мама, мама, мне страшно!
Девочка обхватила мать за шею похудевшими ручками. Сапна гладила ее по голове, пытаясь унять ее рыдания и сама с трудом сдерживая слезы. Она дала Гите воды, та отхлебнула немного, расплескивая дрожащими руками.
— Может быть, ты чего-нибудь хочешь, маленькая?
— Да.
— Что? Скажи, я все сделаю, чтобы ты перестала плакать, моя доченька.
Девочка опять закрыла глаза. Ее губы пытались вымолвить какое-то слово, но было видно, что она опять забыла, как называется вещь, которую она хочет.
— Что, что ты хочешь? — склонилась к ней Сапна.
— Хочу слоника.
— Хорошо, я обещаю, будет у тебя слоник.