Сколько бы я не пытался выяснить, кого же мы ждем, так мне это и не удалось.
— Это любовник госпожи. Он приезжает в государственной карете и тоже в балахоне, — все, что сказал мне садовник.
Первого числа ко мне подошел старик.
— Прости Лаен, но сегодняшний вечер ты проведешь снова в оковах. Если тебе что нужно, говори, я принесу. Ужин тебе подадут сюда. Это не долго. Часа может на четыре, надеюсь меньше.
Гостя мне так и не удалось увидеть. Вечером, когда меня через четыре часа освободили, я долго бродил возле озера. Здесь стояла та бочка, при виде которой, меня пробивала дрож.
Я не приблизился к своей цели, но это не на долго. Теперь самое важное — узнать, кто из старейших стоит за ней.
Когда я вошел в дом, была уже глубокая ночь, уже даже спустили собак, но я их не боялся. Решив перекусить чего-нибудь, отправился в кухню, где меня ждала большая неожиданность.
— Чего тебе не спится, ходишь тут как призрак, — гаркнула кухарка.
За столом сидел еще кто-то, было темно, и этот кто-то опустил голову на свои руки. На столе стояла пустая бутылка дорогущего коньяка и два стакана. Человек поднял голову и я понял, что это Бонстер. Пьяная в стельку Бонстер! Распущенные волосы, легкий халат, все говорило о том, что это она, но мои глаза отказывались в это верить. Это было слишком… обыденно что-ли.
— Я пошла, — сказала она и, проходя мимо, подняла на меня взгляд.
Мне хватило этой секунды, чтоб мой мозг заподозрил неладное. Я узнал эти глаза и удивился, почему я не узнал их раньше. Я помотал головой, отгоняя увиденную глупость. Нет, это не она. Мне показалось.
В следующий раз, когда Керри уехала, приказав мне быть дома, я настолько хорошо провел время с Мэри, что решил, что я ошибся. Когда карета подъехала и Бонстер вышла из нее в своем балахоне, я столкнулся с ней, якобы случайно. Капюшон спал и там оказалась Дарья.
— Совсем окосел?! Под ноги смотреть надо, — наорала она.
— А где госпожа?
— В кабинете своем. Я на рынок ездила вот и взяла её казенную карету, чтоб быстрее было.
Конечно, я ей не поверил, через пару мгновений она вернулась.
— Что такое? Ты что мне не веришь? Пошли, поможешь разгрузить.
Пока мы разгружали карету с едой, Дарья разоткровенничалась.
— Я ведь тоже без семьи и давно. Воровала или подавали, как-то перебивалась. Но однажды попалась, и хозяин магазина меня сильно ударил чем-то, даже шрам на боку остался. Наверное, добил бы, если бы на мои крики не сбежался народ. Из толпы вышла женщина в балахоне и вынесла мне приговор: заточить в той же бочке с соленьями, которую я собственно наполовину и съела. Помню, как меня пробила истерика, я кричала так, что аж охрипла. Кто ж знал, что в тот момент, когда меня запихивали в бочку, дно было выбито и я провалилась в поддон повозки. Меня кто-то схватил и пытался зажать рот рукой, но я плохо уже соображала, поэтому вырывалась, пока на меня не навалился этот одноногий дед. Сказать, что мир заиграл новыми красками — это сильно приуменьшить, — она остановилась и посмотрела мне в глаза. — Она спасла меня от рук того, несомненно «праведного», но такого жестокого купца. Мне было тринадцать лет. Сейчас у меня есть крыша над головой, еда одежда и близкие люди, и это дала мне госпожа Бонстер. Ты ведь умный Лаен, не будь как все, не будь в той толпе, которая ликовала когда били тринадцатилетнюю девочку всего лишь из-за того, что она была голодна.
— Не хочешь ли ты сказать, что она святая? — скривился я.
— А ты сам-то без греха? — её долгий взгляд с укором задел за живое.
«Не без греха», - крутилось у меня в голове, пока я, в порыве эмоций орудовал топором. «Всему нужно убеждаться воочию», - так еще мой дед говорил. А заодно, так сказать, сюрприз на завтра.