— О, это сумасшедший.
— Порой мне кажется, что обезумело все человечество.
Мне ничего не оставалось, как рассказать ей о своем положении. Она потрепала меня по щеке.
— Голубчик, что ж ты сразу не сказал? Я одолжу тебе денег. Сама еще не знаю сколько. Извини, с собой у меня немного, но…
Матильда предложила мне пойти к ней домой. Она накормит меня ужином, и я смогу переночевать. Я было заикнулся: «Ваш сын…»
— О чем ты говоришь? Он читает тебя. Ты его любимый писатель.
Мы сели в трамвай и поехали к ней домой. Это было то же самое здание, но оно обветшало. На лестнице не было света. В прихожей Матильдиной квартиры пахло газом и грязным бельем. Обои в гостиной обтрепались. Больше не было ни золотых рыбок, ни канарейки. Матильда постучала в дверь к Ицци, но результат был тот же, что и десять лет назад, — он не отозвался. Из кухни она принесла мне хлеб и швейцарский сыр. Мы ели, и время от времени Матильда застывала и вслушивалась. В своей комнате Ицци включил радио и тотчас же выключил его. Мы слышали, как он издает какие-то звуки, словно разговаривает сам с собой. Матильда горько покачала головой.
— Вот жизнь и прошла. И что в ней было? Зачем? У женщин в моем возрасте уже есть внуки. А у меня даже не хватает духу покончить со всем. Что будет с ним, когда меня не станет? Откуда возьмется еда для него?
В этот день я встал рано, много ходил и теперь чувствовал усталость. Матильда уступила мне свою спальню, сказав, что сама будет спать на диване. Я предлагал поступить наоборот, но Матильда объяснила, что Ицци может выйти из своей комнаты и побеспокоить меня. Ее постель состояла из слишком туго набитой подушки и тяжелого стеганого пуховика. Она принесла мне ночную рубашку, пахнувшую нафталином, и я заподозрил, что это рубаха Адама Блока. Я скоро заснул, но проснулся от страха. У меня было жуткое чувство, будто кто-то дует мне в ухо. С другой стороны прихожей слышались скрип, шарканье и звук шагов. Я сел и стал слушать. Может быть, в квартире призраки? Как я ни напрягался, я не мог понять, что же за звуки я слышу. Они были слишком громкими для крыс. Мне нужно было в туалет, и после долгих колебаний я вышел в прихожую. Дверь в гостиную была полуоткрыта. При свете красной ночной лампы мать и сын танцевали, оба босиком, он в одном белье, она в ночной рубашке. Я мог разглядеть костлявую шею Ицци, острый кадык, сутулую спину. Мне казалось, что у матери и у сына закрыты глаза. Ни один из них не издавал ни звука, словно они танцевали во сне. Я простоял там по крайней мере десять минут, а возможно, и гораздо дольше. Я отдавал себе отчет в том, что не имею права подсматривать за своими хозяевами, но не мог оторваться. Скорее всего, они вальсировали, хотя я точно не мог бы сказать, что это был за танец. Без музыки, в полной тишине это было похоже на своего рода полночный танец гнева. Затаив дыхание, я стоял недоумевая. Может быть, между матерью и сыном кровосмесительная связь? Или они оба лишились рассудка? Возможно, это вовсе не они, а их астральные тела. В те времена я уже начинал примеряться к оккультизму. Один раз мне показалось, что Матильда затрудненно вздохнула, как медиумы, когда они в трансе. Я забыл, зачем поднялся с постели, и на цыпочках вернулся в спальню. Звук шагов и шарканье продолжались еще некоторое время и потом наконец стихли. Вскоре я задремал, хотя боялся, что до утра не сомкну глаз.
Наутро Матильда позвала меня завтракать. Мы сидели за кухонным столом. Она наливала мне кофе и потчевала черствым хлебом с повидлом. При свете газовой лампы она выглядела утомленной, от застывшего ночного крема лицо ее стало похожим на студень. Пока мы отхлебывали кофе, она жаловалась на дороговизну, на домовладельца, отказавшегося сделать необходимый ремонт.
— Зачем ему делать ремонт? — вопрошала она. — Если я съеду, он повысит квартирную плату и к тому же получит задаток.
Этот прозаический разговор звучал странно после того, чему я был свидетелем всего лишь прошедшей ночью. Я спросил ее:
— Как вы спали? Хорошо?
Матильда горестно покачала головой.
— Ничего хорошего теперь со мной не происходит. Ты-то как спал?
— Как убитый.
— Да, ты молод.
— Что вы делаете, когда вам не спится? — спросил я. — Читаете?
Матильда отрицательно покачала головой. Слабая улыбка появилась на ее губах.
— Я танцую.
— И это помогает от бессонницы?
— Мне помогает. Я научилась у Ицци. Он тоже мучается без сна. Как ему заснуть, если он целыми днями лежит в постели и размышляет? Когда-то он мечтал стать танцором, и вот что осталось от его мечтаний.