— Ладно, потом поговорим, — решила Шавна и подхватила мужчину под плечо. — Пойдем, отведу тебя пока к Асту, поспишь у него. Утром подберем комнату.
— Ага, — расслабляясь, отозвался мужчина.
Какое-то время шли молча.
— Слушай, насчет дружбы, — протянул Рамир уже в боковом коридоре пирамиды, с усилием передвигая ноги.
— А?
— Когда я уходил, и вы провожали меня, мы…
— Угу, — Шавна перебила, кивнув: мгновенно сообразила, о чем речь. Рамир, тем не менее, продолжил:
— …мы дали слово съехаться здесь, по меньшей мере, еще хотя бы раз, живые и целые.
— С целыми у нас уже проблема.
— В каком смысле?
— Перед уходом Гор сломал Астароше ногу.
— Он не может ходить?
— Может.
— Тогда… все в порядке.
Бану встречали торжественно. Теперь было можно: не препятствовали траур, спешка, неясность военного положения. Длинные ряды "меднотелых", выстроенных в идеальные порядки, приветствовали полководца и госпожу глубоким коленным поклоном. За ними стройными рядами, как скошенные умелой рукой колосья пшеницы, падали ниц служащие замка, пивовары и кузнецы, ювелиры и пчеловоды, кухарки и повара, мастера над кораблями и осадными орудиями, зодчие, каменщики, плотники и оружейники. Музыканты били в барабаны и дудели в рожки, и сопровождавшие командиры, охранники и приветствующие родственники, улавливая тон, с восхождением Бансабиры на крыльцо тоже склонялись в почтении до земли.
Бану встречали торжественно — и смущали несказанно. И трогательно, и радостно, и до покалывания меж лопаток приятно, и до страшного невовремя. С другой стороны — чем не повод отвлечься. Из академии прибыли наставники и Адна, с которой Бану вдруг захотелось перекинуться словечком и, может даже, спросить совета; с заснеженных склонов Астахира спустился немного выцветший и как всегда сконфуженно-молчаливый Бугут, в судьбе которого неожиданно захотелось принять участие; смотрители псарен сдерживали несколько здоровенных волкодавов поодаль, и у этих мохнатых тварей захотелось найти пушистого уюта. Словом, просто порадоваться, принять как должное, отбросить всякое раздражение, может, даже выпить и… и в процессе всей этой бессмысленной, но приятной ерунды узнать новости и решить несколько дел.
Бансабира усмехнулась над собой в душе и, возвысившись на парадной лестнице, поприветствовала родню.
Когда первый официальный запал чуточку угас, Русса быстренько растолкал локтями остальных и сграбастал сестру, едва не погребя под собственными руками. Через пару мгновений Бану выбралась из объятий, скомкано бросила: "Ладно тебе" и обернулась к поднявшимся с колен подданным танаара. Было в ней что-то, что располагало их — простых бойцов с грубыми шутками и укладом, заботливых матерей с привычными хлопотами, обычных землепашцев с несложными представлениями о жизни. Возможно, вырасти она здесь, в родных просторах, Бансабира не шептала бы причеты Праматери, а пела трудовые запевки и орала солдатские песни. Может, и Сабир их пел?
Когда все расселись в замке чертога за роскошным ужином в один из последних теплых дней лета, Тахбир сообщил племяннице, чуть отводя глаза, что осмелился без ее спроса расходовать средства из казны и устроить народное гуляние. Бану только улыбнулась и чуть повела плечом — так и должно. А то все не до этого было.
Компания танши и сопровождающих ее в Орс друг другу взаимно надоела. Поэтому Бану махнула рукой, давая всем "идти куда вздумается в пределах этого города". А завтра утром Серт наверняка сообщит что-нибудь ценное, о чем умолчат в докладах всякие важные командиры и смотрители. Тахбир и Русса поведали, что ей пришла уйма писем с печатями разных домов и "еще кое-что". Следом подсел Ном-Корабел и пояснил, что "кое-что" пригнали на главную верфь, посему завтра он вернется восвояси, покуда его "обормоты не разворотили соседский подарок в щепки". Комендант военной академии и дальний родич Бирхан, носивший с дедом Бану одно имя, поведал, что обучение новобранок проводится строго согласно указаниям, которые тану дала в самом начале: небольшими группами, избегая огласки. Кажется, кухарка Адна, с которой все началось, и сама стала намного ловчее с мечом. После отбытия из танаара Раду и Гистаспа, Бирхан выделил офицера, который поселился в чертоге, чтобы тренировать местных женщин и кузин госпожи. Отзывы были положительные.
Кстати о кузинах, всполошилась Бансабира. Бирхан, заметив непонятную озадаченность танши, заверил, что с Иттаей и Ниильтах офицер, которого он отрядил, тренировался особо старательно, стараясь не уступать в мастерстве командующему Гистаспу.
— Хорошо, — только и ответила Бану.