Марк Петри пригнулся, и кулак Ричи прошел над его головой. Инерция собственного удара потянула великана вперед, и Марку оставалось только подставить ногу. Ричи тяжело шлепнулся на землю. Толпа зрителей выдохнула единое «Ах».
Марк хорошо знал, что этот парень разозлен и будет сопротивляться изо всех сил. Марк был ловок, но здесь, на школьном дворе, это было бесполезно. На улице можно было побежать, дождаться ближайшего противника и точным ударом разбить ему нос. Но здесь не улица, и надо утихомирить этого урода раз и навсегда.
Все эти мысли пронеслись в его голове в какую-то долю секунды.
Он прыгнул на спину Ричи Боддина.
Толпа снова ахнула. Марк схватил Ричи за руку, аккуратно сдернул рукав рубашки и завернул руку за спину. Ричи взвыл от боли.
— А ну скажи мне «дядя», — потребовал Марк.
Ответ Ричи восхитил бы и старого боцмана.
Марк потянул руку Ричи чуть повыше, и тот опять завопил. Он был совсем сбит с толку. Такого с ним еще не случалось. Не могло случиться. Ему просто чудится, что четырехглазый сидит у него на спине и выворачивает ему руку.
— Скажи «дядя», — повторил Марк.
Ричи попытался встать на колени; тогда Марк сдавил его своими коленями, как всадник коня. Они оба перепачкались, но Ричи — куда сильнее. Лицо его побагровело, глаза выкатились, на щеке набухала свежая ссадина.
Он попробовал сбросить Марка, но тот опять принялся выкручивать ему руку. На этот раз Ричи уже не закричал, а взвыл.
— Скажи «дядя», или я сломаю тебе руку.
Рубашка Ричи вылезла из штанов. Он заерзал, но проклятый четырехглазый сидел прочно.
— Слезай, сукин сын! Так нечестно!
Новый прилив боли.
— Скажи «дядя».
— Не-е-ет!
Он еще раз попробовал встать и уткнулся лицом в пыль. Боль в руке нарастала. Грязь набилась в рот, в глаза. Он забыл о том, какой он большой, забыл, как земля дрожала у него под ногами, забыл, что он будет курить «Кэмел», когда подрастет.
— Дядя! Дядя! Дядя! — завизжал Ричи. Он мог кричать это часами и днями, только бы отпустили его руку.
— Скажи: «Я жирный ублюдок».
— Я жирный ублюдок! — промычал Ричи.
— Молодец.