В ответ вся компания хохочет и с громкими криками мчится в селение.
Антонио краешком глаза заметил, что кто-то подошел к свинарнику. Но шею так свело, что он даже повернуть головы не мог.
Да ведь это Пассалоне. Но почему он такой большой вырос? И так в плечах раздался?
— Простите, дон Антонио. Сын сказал…
Ах, это отец Пассалоне. Вернее, Пассалоне через тридцать лет. Лысый череп, круглое брюшко, квадратные плечи и та же неизменная привычка потирать ладонью голову.
— Меня зовут Вито Петроне, я отец Джулиано.
«Это и так с первого взгляда видно», — подумал Антонио.
Вито приставил лестницу, влез на крышу и, не переставая что-то бормотать, принялся ее чинить. Антонио не спускал с него глаз.
— Как мне вас отблагодарить, Петроне?
— Знаете, дон Антонио, мы народ бедный, темный, но людей хороших, ученых уважаем. Я с пяти лет работать начал. Где уже тут учиться! Даже третьего класса не кончил. Но свою работу не хуже других понимаю. А умей я читать да писать, и получше бы устроился. Да только неграмотный я, совсем неграмотный.
— Если хотите, Петроне, я вас научу грамоте. Я собираюсь народную школу и для взрослых открыть.
Вито усиленно стал тереть затылок.
— Я уже не мальчишка, и не пристало мне в школу ходить.
— Почему же? В такую школу любой может прийти. Даже ваша жена.
Старший Петроне затрясся от смеха. Даже слезы на глазах выступили. Его жена, Петроне Кармела, пойдет в школу! Это когда в доме восемь ребят мал мала меньше, да еще ждут девятого.
— А почему бы и нет?
— Зачем женщинам учиться? Они хозяйством должны заниматься, ушки из теста лепить да помидорный соус готовить, ребятишек растить.
— Неверно это.
— Как так — неверно?
— Ведь и ребят растить легче, когда можешь им помочь. Ну хотя бы задачку решить.
Петроне умолк. Снова залез на крышу и сосредоточенно принялся стучать молотком, черепицу укреплять. Быстро и ловко заменил сгнившую обрешетку и спустился вниз.
— Как же мне вас отблагодарить? — снова спросил Антонио.