— Если все решено, не будем обсуждать. Ты не хочешь пригласить Шустера? Он ждет.
— Со щитом?
— Рации опять исчезли,— невыразительно говорит Бергер и спичкой помешивает табак в трубке.— Где мой «кепстен»?
— Привез,— успокаивает Рейнике, склоняясь над телефоном.— Скажите Шустеру: пусть войдет.
Бергер встает и отходит к окну. Широкая спина его, обтянутая пиджаком, вздыблена буграми мышц. Он силен, как борец, и Рейнике видел однажды, как Бергер на пари двумя пальцами легко свернул штопором толстую мельхиоровую ложку.
Дверь отлично смазана и открывается беззвучно, впуская Шустера. Слушая рапорт, Рейнике невольно следит за каждым движением Бергера, медлительно ворочающего широкими плечами.
— Сводка при вас, капитан?
Почувствовав грозу, Шустер оправдывается:
— Мои операторы сделали все, что могли, бригадефюрер!
Где рации?—тихо спрашивает Рейнике.— Где рации, капитан?
— Я объясню,— вмешивается Бергер.
— Нет! Говорите вы, Шустер! Я жду!
— Передатчики сменили частоты.
— Я объясню,— настойчиво повторяет Бергер.— Бригадефюреру следует прочесть сводки за последние два дня. То, что рации не пеленгуются, только полдела.
— Это так,— подтверждает Шустер.— В последний раз их засекли тридцать шесть часов назад. Они выходили из районов Каре дю Норд, госпиталя Бедных Детей и Сен-Лазаре.
— Сколько в роте машин?
— Всего пятнадцать, но шесть ремонтируются.
— Я объясню,— в третий раз говорит Бергер.— Машины — это не так важно.
— Что же важно, черт возьми?
Рейнике машет рукой. Неожиданная вялость валится на него, придавливает, заставляет сесть.
— Побудьте в приемной, Шустер,— говорит Бергер и ждет, когда дверь захлопнется за капитаном.— Теперь понимаешь, Вилли?
— Далеко не все...