— Не так уж много, — равнодушно изрек странник.
— Но и не мало, — не согласилась Тальпа. — Три шкафчика: отец, мать и старший брат, которого я никогда не видела. — Она немного помедлила и утерев рукавом слезы, продолжила: — Обычно землерои жгут торфяные свечи в знак памяти. Знаешь, такие пузатые, в ярких колбах или вазах. В кромешной темноте, выглядит очень красиво. А я поступаю иначе: каждый новый цикл приношу им с поверхности цветы. Правда сухие, на живые существует запрет.
— Землерои боятся заразы, которую ты можешь притащить с поверхности? — догадался Дар.
— Возможно, — кивнула Тальпа. — Впрочем, они не зря опасались. И ты тому лучшее доказательство.
Дар молча согласился, а затем закинув руки за голову, довольно буднично произнес:
— Когда у власти стоят трусы, будущее туманнее Гнидовых болот.
— Что ты этим хочешь сказать? — голос землеройки наполнился тревогой.
Она прекрасно знала, что коалиция весь осторожна в своих поступках, но ей подобные методы всегда казались вполне оправданными.
— Если ты останешься — поймешь. Правда, будет уже поздно, — сухо констатировал Дар.
— Это ты о чем? — землеройка недоверчиво уставилась на собеседника.
— Запад гонит в вашу сторону большую беду, и вскоре она достигнет стальных боков Черепахи.
— Хочешь сказать: нам угрожает опасность?
— Перед этой напастью не устоят даже стены великого Вавилона.
Тальпа хотела что-то возразить, но заметив взгляд странника, передумала. Нет, он не врал и не преувеличивал значимость собственных слов. Тень ужасной угрозы уже достигла пределов Черепахи. И тому имелось множество знаков. И если раньше она не понимала их значение, то сейчас, взглянув в голубые глаза Дара, землеройка ощутила некую обреченность.
— Что же теперь будет? — растерянно прошептала она.
— Зависит от выбора, — не раздумывая ответил странник.
— А разве он есть?
— Пока мы живы — мы вольны в своих поступках, — напомнил Дар давно забытую истину.
— И ты считаешь, что землерои все-таки осмелятся покинут свою стальную крепость?
— Я говорю сейчас не о них, а о тебе, — сказал странник.
Недоверчивые взгляды, топот босых ног и тяжелые запах сырой земли остались далеко позади. Черепаха раскинула свои владения на многие мили — несколько сдвоенных ярусов, больше сотни производственных и исследовательских корпусов. Раньше здесь била ключом жизнь, а теперь, среди пустоты коридоров, гулял бродяга-сквозняк, создавая звуковую иллюзию — толи свист, толи томительное завывание. Огромные брошенные территории, — поскольку поселение землероев умещалось на крохотном пятачке всего в пятнадцать отсеков. Остальные девяносто пять процентов Черепахи были погружены во мрак запустения.
Ржавый мох рос прямо на стенах, жадно пожирая крепкий на вид сплав, а с потолка пробивались сточные воды, — и всюду была земля. Откуда она здесь взялась странник не знал, но кое-какие догадки на этот счет все-таки имелись. С каждым годом Черепаха все глубже погружалась в податливую почву, которая словно трескучая змея, находила себе брешь даже в самой идеальной защите.