— Мои мысли — твои мысли, милости прошу. Но запомни: мой язык не произнесет ни слова.
Она растеряно закрутила головой пытаясь найти поддержку старейшин. Но все вокруг, как всегда, выказали свое равнодушие.
Дар прошептал тихо, но уверенно:
— Делай свое дело, несчастная. Но учти, знания что ты получишь, навсегда останутся с тобой.
И не дожидаясь согласия, резко прижал ее к себе, так что бы она ощутила его твердое, словно камень тело. Видящая напряглась и вздрогнула, когда на нее навалился тяжелый запах пыльной дороги. Тысячи оттенков, полутонов, случайных мазков бесконечного тракта — весь путь, что преодолел странник за долгие десять лет. Встречи, расставания, разговоры и недомолвки, но главное — смерть. Яркие картинки, обрывки и совсем четкие образы — все разом навалилось на нее непосильным грузом. Боль и страх, ненависть и сострадание — весь калейдоскоп чувств бессовестно ворвался к ней в голову, навел там сущий беспорядок. И тут же бесследно исчез, оставив после себя лишь невыносимую обреченность.
Секунду она еще держалась на ногах, а затем медленно села на колени, и затихла.
Дар поддержал ее пока это было необходимо, но вскоре отпустил. Его строгий взгляд уставился на осоловелые лица советников. Он выполнил свое условие торга — и теперь настал их черед предъявить свои сокровенные тайны.
Тальпа дожидалась странника возле Восточной хорды — широкого выхода в пустоту бесконечных коридоров. Землерои не обращали на нее внимания, занимаясь своими привычными делами, а девушка, в свою очередь, мысленно отгородившись от соплеменников, даже не смотрела в их сторону.
— Ну что там было? Что они сказали? — заметив Дара накинулась она с вопросами.
— Они поверили, — уклончиво ответил Дар и присел рядом.
— Поверили чему? — не поняла Тальпа.
— Мне, — буркнул он себе под нос. И устроившись поудобнее в одном из выступов, начал устраиваться на ночлег.
— И что теперь? — растеряно поинтересовалась девушка.
— А теперь надо нам нужно немного отдохнуть и перекусить, — сказал Дар, выдержал паузу и добавил: — Когда длинная стрелка совершит три круга нас отведут к Суховею. Я задам ему пару вопросов, и я покину пределы Черепахи. Наши договоренности остается в силе.
— Нас?! — из всех слов Тальпа вырвала лишь одно. — Ты сказал — нас? Нет, погоди. Мы так не договаривались! Я обещала тебя проводить до Восточного огрызка. Того самого, что выведет к Ветвистой горе. Но про Суховея уговора не было. Ну уж нет!
Странник улыбнулся уголками рта:
— Не переживай, мы заглянем к нему ненадолго. А потом к Огрызку. Если я не ошибаюсь, нам же по пути.
— Нет-нет и еще раз нет, — внезапно возмутилась землеройка. — Что угодно, но только не Ветряной клык. Мне плевать какие у тебя дела с этим выжившим из ума существом! Слышишь! Хочешь шептаться с Суховеем — на здоровье. Но не надо втягивать меня в эту дурную затею. Я здесь изгой. И с этим, знаешь ли, смирилась. Но если раньше, мне хотя бы позволялось возвращаться сюда, в скромный уголок каюты U-21. То что будет теперь? После того как ты потребовал визита к советникам, землерои стали считать меня разносчиком заразы. Понимаешь, о чем я виду речь? Ты уйдешь, а мне здесь оставаться. Но по всей видимости, такая роскошь мне не грозит. Скажи, о чем ты беседовал с коалицией, а? Хотя нет, постой! Лучше не говори, это не мое дело. Просто ответь: я совершила большую ошибку, когда взяла тебя с собой на Черепаху или еще есть шанс все исправить?
Вместо ответа, не открывая глаз, Дар тихо спросил:
— Скажи, почему ты сюда возвращаешься? Чем тебя держит это место?
Тальпа могла возмутиться, и продолжить взволнованно обвинять во всем пыльного странника, но вместо этого она присела рядом и скрестив руки перед собой, прошептала.
— Мои предки. — Ее голова безвольно опустилась. Может быть так было даже лучше, чтобы случайные слезы остались незамеченными для других. — Мы хороним землероев в отсеке «Би-полярной инженерии» среди огромных масляных механизмов. Знаешь, там существует множество таких крохотных ящиков для консервации инструментов, которые мы приспособили под иссушенные тела наших родных. Там идеальные условия. Они почти герметичны и не способны разлагаться… Слепой Порпе ловко высекает на информационных табличках имена и принадлежность семьи. — Она тяжело вздохнула. — Вот, пожалуй, единственное, что связывает меня с Черепахой.