Фёдор Кузьмич поднял руку и спрятал лицо от пронзительных Вериных глаз.
— А вы?! — Вера с надеждой повернулась к Китину.
— Я заинтересованное лицо, — тихо сказал Китин.
— Значит, идём? — сказал Берёзов. — Решение принято большинством голосов. Если, конечно, не принимать в расчёт Верочкин внутренний голос. — Он улыбнулся, а Вера вздрогнула, но ничего не сказала.
Дальше шли молча.
— Это где-то здесь, — наконец сказал Усов. — Вы посидите. А я поищу.
Он повернулся и, не ожидая ответа, пошёл вглубь леса. Берёзов пошёл следом. Усов услышал шаги. Остановился. Обернулся.
— Не убегу, — плохо скрывая раздражение, сказал Усов. — Не бойся.
— Я и не боюсь, — спокойно ответил Берёзов. — Куда ты убежишь… Спросить хочу…
— Спроси.
— То, что ты рассказал про Лизу… правда?
Николай Иванович поднял на него глаза. Усмехнулся. Спросил:
— А ты не знал?
— Не знал… — хмуро повторил Берёзов. — Почему ты мне не веришь?
— А почему ты мне не веришь? — вежливо спросил Усов.
— Из-за тебя погибли люди, — жёстко ответил Берёзов.
— Из-за тебя тоже, — не повышая голоса, проговорил Усов. — Один или шестьдесят, разве есть разница? Только ты почему-то считаешь, что тебе дано право судить меня. А у меня такого права нет! Или хочешь, чтоб я отпустил тебе грех? Я не пастор. А кроме того, такие, как ты, сами себе отпускают грехи.
— На мне нет греха! — крикнул Берёзов. — Она сама выбрала себе и жизнь, и смерть!
— Нет — и нет, — усмехнулся Усов. — Чего ж об этом говорить…
— Почему ты со мной так разговариваешь?!
— Как?
— Будто одолжение делаешь! Ты и тогда, в лесу таким был! За это тебя и не любили!