— Да, — прошептал Николай Иванович. — Доказательства приходится искать мне. От тебя их никто не требует. Тем хуже для тебя, Берёзов. Похоже, за прошедшие тридцать лет эта девочка не очень тебя беспокоила. Ты хоть место нашёл, где она похоронена? Или за тебя это пионеры сделали?
— Я отказываюсь на эту тему разговаривать, — Берёзов повернулся к Китину и спросил в упор: — Моя личная жизнь вас всех интересует больше причин гибели десанта? Погибло, напоминаю для забывчивых, шестьдесят человек!
Китин странно посмотрел на Берёзова — так, словно только сейчас познакомился с этим человеком, и знакомство было вынужденное.
— Шестьдесят три, — сказал Китин. — Ещё трое лётчиков.
Больше он ничего не прибавил. Вынул пачку «Беломорканала» и закурил. Зачем-то полез во внутренний карман пиджака. Достал бумажник, раскрыл. Положил на колено фотографию. Короткостриженая черноволосая девушка улыбалась на карточке. Карточка была старая, пожелтевшая.
— Лиза? — прошептал Борин, взял фотографию в руки, протянул её Берёзову. Берёзов поиграл желваками, но к карточке не притронулся.
— Вот оно что… — вдруг прошептал Китин и глаза его тоскливо замерли, разом утеряв подвижность и блеск. — А я-то всё не мог понять, почему она в письме писала: «Никогда не знаешь, чем придётся платить за счастье…»
— В каком письме? — спросил Берёзов.
— Она письмо оставила. Прощальное… — сказал Китин. — Матери и сестрёнке…
— Погоди, — вдруг сказал Борин. — Фотография сорок девятого года. Вот штамп. Она что, жива?
Берёзов побледнел и, пряча волнение, принялся перешнуровывать ботинок.
Судьба ботинка очень заинтересовала Китина, он долго следил за руками Берёзова, переводя взгляд с одной руки на другую. Потом ответил Борину:
— Нет. Это не Лиза. Это Соня, её младшая сестра. Моя жена. Приехал после войны… отдать письмо… Нашёл больную старуху… и девчонку-школьницу. Остался помочь… дров нарубить. Потом насовсем…
Он аккуратно сложил бумажник, спрятал фотографию. Продолжил:
— Выходит, я вроде бы заинтересованное лицо. Вы уж меня извините… Коля, откуда тебе… про Лизу известно?
— Верочка, — угрюмо сказал Берёзов. — Пожалуйста, погуляйте неподалёку…
— Не надо! — шёпотом, похожим на крик, остановил Веру Николай Иванович. — Не надо её отсылать. Пусть знает! Войну не гранитные люди выиграли, а живые, из костей и мяса! А живые люди — они всякие бывают! «Для кого война, для кого мать родна!» Хорошую поговорку народ сочинил?.. Пусть знает. От того Победа меньше не станет. А только наоборот. Не надо им врать, они сейчас у-умные. Знаешь, что с умным человеком от вранья делается?
— Ум теряет? — насмешливо спросил Берёзов.
— Не ум. Веру… — прошептал Николай Иванович. — А про Лизу мне всё известно… от самой Лизы. Наверно забыли, кто я…
— Кто ты? — поинтересовался Китин.
— Врач. Ухо-горло-нос. Тогда, правда, это не имело значения.
— Да, конечно… — Китин умолк. Потом спросил: — Она обращалась к тебе за помощью?