Ужас проник под кожу, стянулся стылыми каплями в груди и свинцовым шаром ухнул вниз живота.
А дом Мак-Мора? Что будет с ним? Я не могу допустить, чтобы честь древнего рода была поругана из-за меня! Не могу опозорить Лангарию и лишить Мойру будущего. Но как не выдать нашей связи? Как скрыть кровь?
Отравить.
Изуродовать.
Проклясть.
Ответ пришел неожиданно. То, что казалось давно забытым, вдруг сложилось перед мысленным взором в четкую картину.
Этого проклятия не было в книгах и научных изысканиях — оно встретилось мне лишь однажды на страницах прабабушкиного дневника. Думаю, она сама его и изобрела. Простое, в чем-то даже элегантное, но при этом жестокое в проявлении — оно было именно таким, каким его могли создать Мак-Моры. Оно вызывало безмолвие крови: разрушало ее природу, уродовало, отравляло каждую каплю.
Если я наброшу его на себя, то никто — даже самый искусный сангролог — не сможет почувствовать родовую связь. Дельвары, уверена, легко докажут, что никогда не имели дочери моего возраста, и все подозрения с них будут сняты.
Пальцы подрагивали. В носу и уголках глаз щипало.
Я помнила не только действие проклятия, но и заметки прабабушки, выведенные на полях:
…третий объект скончался в тех же муках, что и первые два. Перед смертью успел выцарапать себе глаза. Захлебнулся кровавой пеной. Перепроверить вектор интеграции ядовитых нитей…
Сжав кулаки до впившихся в ладони ногтей, я попыталась унять дрожь. Неважно, какой мучительной будет моя смерть, главное — не погубить дом Мак-Мора. Моя судьба не должна стать судьбой целого рода.
Медленно выдохнув, я принялась воскрешать в памяти двенадцать элементов проклятия.
— Директор, — раздался мужской голос, — вчера ночью я видел сапфиру, выходящую из библиотеки.
— Подойди ко мне, дорогой, — мягко, по-матерински улыбнулась Мак-Фордин.
Протянув руку к толпе, она дождалась, когда из нее выйдет сутулый изумруд с волнистыми каштановыми волосами, и жестом указала на кристалл.
— Опусти ладонь на Око. Позволь нам увидеть то, что видел ты.
Первые четыре элемента проклятия выстроились в цепочку. Осталось еще восемь.
— Конечно, директор, — кивнул лернат и послушно выполнил указание.
Внутри кристалла заклубилась тьма. Густая, вязкая, она стелилась по стенкам, поднимаясь все выше. Наконец, когда кристалл стал едва ли не матовым, во тьме начали проступать образы. Синее платье, темные волосы, острые черты лица. Слишком знакомые, чтобы ошибиться. Я грустно улыбнулась, понимая: моя нить действительно оборвется сегодня.
Восемь элементов встали в ряд. Осталось четыре.
— Это же Ламия! — раздался удивленный женский возглас.