Сухая морщинистая рука священника ухватила Яна за локоть.
— Христом-Богом молю тебя, Ян, примирись с отцом и его решением вступить в брак. Если раскол между вами и дальше будет углубляться, то скоро вас будет разделять пропасть. Юный Адам уже потерял мать, не лишай его и единственного брата.
В отчаянии покачав головой, отец Ремигий ушёл.
Едва за священником закрылась дверь, рёв разочарования и гнева вырвался из груди Яна. Он смахнул со стола остатки ужина, отправив на пол блюдо, кубок и подсвечник. Он проклинал всех священников на свете, своего отца и Кэтлин в таких резких выражениях, что два лодочника, проходя под его окном, удивлённо остановились, уверенные, что внутри происходит драка.
Ян был в такой ярости, что, когда его гнев окончательно утих, он с удивлением обнаружил, что нервно нарезает круги по Брейдфорду, забыв меч и плащ на полу комнаты. С реки дул ледяной ветер, но Ян не вернулся за вещами: ему во что бы то ни стало надо было найти этого монаха. Он будет искать его ночь напролёт, если потребуется. А когда найдёт, то заставит выложить всё, что тот знает, даже если для этого потребуется перерыть весь Брейдфорд и силой приволочь его к шерифу.
Ян столкнулся с пожилой матроной, едва не сбив её с ног, но ему было не до извинений. Он продолжил прочёсывать причал. Темнело, по воде пошли круги от дождевых капель. Нищие устраивались на ночлег, торопясь расположиться в местечках поукромнее, прежде чем их займёт кто-нибудь более проворный. Люди при деньгах стекались в кабаки и таверны. Ян заглядывал в каждый тёмный угол или двор. Монаха в первый раз видели у склада, он вновь может туда вернуться.
Иные так увлекаются погоней за кем-либо, что и не заметят, даже встань этот кто-то у них за спиной. Вот и Ян так рвался обыскать склады, что не заметил выскользнувшую из соседнего переулка тень, бесшумно следующую за ним в мягких сандалиях монаха. Ян вздрогнул и обернулся, почувствовав, как чья-то рука легла ему на плечо.
— Мастер Ян? — Каждое слово царапало слух, словно скрежет гравия. — Как же долго я вас ждал!
Ян резко отскочил. Охотник превратился в добычу.
— Я сам пытался тебя найти, — пробормотал он. — Последние два дня я только этим и занимался.
— Вы бы с лёгкостью меня нашли, если бы доверились Кобельку в ту ночь в Бутверке. Это я послал его за вами. Но вам не терпелось заявить Диот о своём желании лицезреть Кэтлин на виселице. Довольно опрометчивый поступок. Диот не будет церемониться с теми, кто угрожает её дочери. Вы ещё не догадались? Диот не просто горничная Кэтлин, она её мать.
Гюнтер вытолкал Ханкина из хижины и вышел вслед за ним, притворив за собой дверь. После удушающего тепла маленькой комнаты влажный речной бриз пробирал до костей даже привычного к сырости лодочника. Ханкин, протерев заспанные глаза, с вызовом посмотрел на отца. Где-то прокричал пробудившийся раньше времени петух, хотя солнце ещё не взошло.
Лишь бледная серебристая лента, обозначившаяся вдоль дальней кромки болот, возвещала о скором рассвете. Гюнтер услышал, как дверь хижины снова отворилась, и, оглянувшись, увидел Нони в одной рубашке, зябко кутающуюся в шаль на ходу.
Нони сунула в руки Ханкину узелок из мешковины.
— Кусочек хлеба, берегла тебе на ужин. Смотри, оставь отцу немного. — Она перевела взгляд на Гюнтера. — Может, подождёте, пока я разогрею похлёбку? Вам нужно подкрепиться чем-нибудь горяченьким перед уходом.
Ханкин с тоской оглянулся на дверь тёплой хижины, но Гюнтер покачал головой.
— Уже два дня, как я сижу без грузов. Если мне удастся добраться туда раньше остальных…
— Но как ты будешь работать, на голодный-то желудок?
— Если я останусь без груза, то работать на голодный желудок придётся нам всем, — возразил он. Однако, увидев обиду в её глазах, провёл рукой по спутанным волосам, продолжив более мягко: — Ты же знаешь, как нам нужны деньги. Если люди короля снова придут, мы вряд ли сможем опять спрятать Рози.
— Но теперь она в списках, — сказала Нони. — У них нет нужды её проверять.
— Эти люди не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить нас раскошелиться. Они знают, что я пойду на всё, чтобы защитить своих детей, поэтому будут угрожать им в первую очередь.
Гюнтер не спал всю ночь, проклиная себя за содеянное. Только идиоты идут на поводу у шантажистов. Стоит уступить лишь раз, обозначив свои болевые точки, и они этим непременно воспользуются, чтобы ранить ещё больнее. Если сильным, здоровым мужчинам нечего им противопоставить, то что говорить о больных и стариках?