— Драка? Навряд ли… то есть, мне никто об этом не докладывал. Я пришёл по поводу вашего объявления о помолвке. Уведомление о вашем намерении пожениться, которое я прикрепил к дверям церкви, было… испорчено.
Роберт нахмурился.
— Рыночный сброд, видимо. Швыряются грязью во что ни попадя. Констеблю стоило бы привязать их к позорному столбу, чтобы узнали, каково это, быть мишенью для всякой дряни. Это их вмиг вразумит.
— Боюсь, это не проделки уличных сорванцов, — ответил отец Ремигий. — Я не стал бы беспокоить вас по подобным пустякам. — Он потянулся к поясной сумке, извлёк оттуда лист пергамента и вручил его Роберту. — Это уведомление о вашей помолвке с церковных ворот, но почитайте, что там написано.
— Роберт с нетерпением расправил пергамент, но едва бросил взгляд на текст, как его лицо перекосилось от гнева.
— Возмутительно! — воскликнул он.
Отец Ремигий развел руками в привычном жесте примирения.
— Знаю, знаю, но раз это обвинение было вывешено на дверях церкви, я обязан спросить… есть ли в этом хоть доля правды?
— Как вы смеете? Конечно же, нет! — Роберт скомкал пергамент и швырнул в огонь. Тот вспыхнул с сухим треском.
Кэтлин подошла к Роберту и, заключив в свои ладони его сжатые кулаки, поднесла их к губам, покрывая нежными поцелуями. Она с тревогой посмотрела ему в глаза.
— Что случилось, Роберт?
— Ничего, — бросил Роберт, яростно играя желваками. — Тебе не о чем беспокоиться, дорогая.
— Но я обеспокоен, — стоял на своём отец Ремигий, — госпожа Кэтлин тоже должна быть в курсе. Я не смогу обвенчать вас, пока вы не поклянётесь, что обвинение ложное. Это — публичное заявление о том, что есть веские причины, препятствующие вашему браку.
Он снова обернулся, расстроенно глядя на Адама и Леонию, которые уже не притворялись, что увлечены игрой в «Мельницу», и явно ловили каждое сказанное слово.
— Может, если детишки согласятся поиграть на улице, мы сможем обсудить это более досконально.
Роберт приказал Беате вывести детей во двор. Проходя мимо, все трое одарили его возмущёнными взглядами, но Роберт был слишком взбешён, чтобы это заметить.
Едва за ними закрылась дверь, Кэтлин развернулась к отцу Ремигию.
— Что там написали в уведомлении, какие ещё препятствия браку?
Старый священник тяжело вздохнул.
— «Crimen», то есть, преступление, являющееся препятствием. Ничего конкретного. Написавший не уточнил, кого из вас он считает виновным в некоем тяжком преступлении.
Кэтлин растерянно переводила взгляд со священника на Роберта и обратно.
— Но я ничего не понимаю. О каком преступлении речь? Я не совершала ничего противозаконного и, уверена, дорогой Роберт, ты никогда бы на это не пошёл.