— Отец, ты должен меня выслушать. Мать уверена, что её отравили. Она…
— Замолчи! — Роберт оттолкнул сына и зашагал к двери в конюшенный двор, крича Беате, Тенни, всем подряд, чтобы несли баранину и вино, а потом обернулся к Яну.
— Слушай, парень. Я больше не хочу подобных разговоров. Ты хоть понимаешь, какой вред нанесёт моему делу распространение подобных слухов? Если я решу, что здесь есть хоть капля правды, я тотчас же сам пошлю за шерифом, только всё это — бред больной женщины.
На пороге появилась Беата, держащая обеими руками тяжёлый горшок, бедром она оттолкнула дверь пошире. Тревожно поглядывая на три мрачных лица, протопала в зал и водрузила на стол дымящийся горшок с тушёным бобровым хвостом.
— Начался пост, мастер Роберт, вы не забыли? Теперь никакого мяса до самой Пасхи. — Она зыркнула на священника, словно он нёс личную ответственность за такие лишения.
Роберт и в самом деле забыл. По крайней мере, бобровый хвост разрешён, поскольку считается рыбой, но, конечно, он не заменит жареную баранину.
— Беата, ты же не думаешь, что матушка сумасшедшая? — спросил Ян.
Беата насторожилась, словно боялась попасть в ловушку.
— От безумия так не чахнут, — осторожно сказала она. — У меня была старая тётка, так она по городу полуголой бегала, орала и пыталась отнимать младенцев у матерей, считала, что они её дети. Её отправили в монастырь святой Магдалены, там и заперли. От безумия она разжирела как свинья. Моя госпожа не сумасшедшая, как она. Но… с головой у неё не в порядке. Как по мне, это всё из-за болей. Она так страдала, а в лихорадке люди несут всякую чепуху. Но это не значит, что они безумцы.
— Ну вот! Убедился теперь? — рявкнул Роберт. — Даже Беата признаёт, что твоя мать не понимает, что говорит. Довольно. Я больше не желаю об этом слышать.
В неловком молчании все трое наблюдали, как после ещё пары походов на кухню Беата выставила на стол луковую похлёбку, хлеб, запечённого карпа и бутыль вина.
— Отужинаете с нами, отец Ремигий? — спросил Роберт, но лишь из вежливости, развлекать священника он не желал.
Священник тоскливо взглянул на стол и мрачно покачал головой.
— Лучше вернусь к своим обязанностям.
Он осенил крестным знамением двух мужчин, угрюмо склонивших головы.
Как только за священником захлопнулась дверь, Роберт шагнул к столу. Он оторвал ломоть хлеба, обмакнул в горшок и с жадностью сунул в рот.
— Ешь, мальчик, — невнятно пробормотал он.
— Я не голоден, отец.
— Тогда сядь, подожди меня. Как дела на складе в моё отсутствие?
Ян подошёл к столу, щедро налил себе вина, расплёскивая напиток. Лишь тогда, бросив взгляд на руку, сжимавшую ножку кубка, Роберт заметил на ней кровь. Он указал на порез ножом с насаженным на нём куском бобрового хвоста.
— Порезался? И жиппон порван. Попал в передрягу?
Ян рухнул на стул и отставил вино.