— Однако он должен, и нам бы нужно отвести его к врачу. У него аутизм.
— Аутизм, — сказал Профессор, — это ненормальная поглощенность своими фантазиями, доходящая до полного исключения внешнего мира. Мне доводилось видеть лабораторных страдальцев, доведенных до этого прискорбного состояния изуверскими экспериментами.
— Ты не мог бы сформулировать это в математических терминах? — спросил Кроу, — Я как-то не улавливаю смысла этих слов.
— Да, совершенно верно. Кхе-кхе. У меня тоже возникают некоторые трудности с пониманием. Я уверен, что наш уважаемый друг будет добр изложить все это попроще.
— Попроще? — спросил Белый Крыс. — Он не желает говорить.
— Не желает говорить? Боже милостивый! Да этот фонтан просто не заткнуть. Вот только вчера он ввязал меня в двухчасовое обсуждение правил ведения парламентских дискуссий…
— Он не желает говорить по-человечески.
— А-а…
— Главный questo состоит в том, способен ли он? — сказала Халдейская Курочка. — Многим рожденным под знаком Торсоса весьма difficulto…
— Таурус! Таурус! И можешь успокоиться. Джеймс вполне способен говорить, он просто не хочет.
— А что такое фантазия? — спросил Кроу.
— Галлюцинация.
— Ну а это-то что такое?
— Нечто нереальное.
— Ты хочешь сказать, что он нереален? Но я видел его не далее чем вчера, и он вполне…
— Я не намерен обсуждать сейчас метафизику реальности. Те из вас, кого она интересует, могут обратиться к моему курсу по тезису, антитезису и синтезу. В ситуации с Джеймсом нет ровно ничего сложного: он говорит с нами на нашем языке, он не хочет говорить с родителями на их языке, они встревожены.
— А что их тревожит?
— Они подозревают у него аутизм.
— Они думают, что он нереален?
— Нет, Кроу, — терпеливо сказал Профессор, — они прекрасно знают, что он реален. Они подозревают у него дикий психологический выверт, мешающий ему говорить.
— А они знают, что он говорит по-нашему?
— Нет.